— Да, я тоже ощутила что–то подобное.
— Если катастрофа все–таки наступит, — продолжал Дэвид, — в Англии будет не так уж много безопасных мест. Долина может стать одним из таких убежищ.
— Значит, картофель и свекла, — сказал Джон.
— И более того, — добавил Дэвид, пристально взглянув на них. — Вы видели кучу бревен у дороги?
— Для новых зданий?
Дэвид встал и подошел к окну.
— Нет, — сказал он, глядя на зимний пейзаж. — Для частокола.
Анна и Джон переглянулись.
— Частокол? — переспросила Анна.
Дэвид обернулся:
— Изгородь, если хотите. Необходимо сделать ворота, которые смогут противостоять натиску толпы в долину.
— Ты серьезно? — изумленно спросил Джон.
Он внимательно посмотрел на своего старшего брата, который никогда не отличался особым воображением и склонностью к авантюризму. Его манеры, как обычно, были бесстрастны и флегматичны. Казалось, Дэвида совершенно не волнует замешательство, вызванное его сообщением.
— Абсолютно серьезно, — ответил Дэвид.
— А если ничего не случится? — спросила Анна.
— Здешняя сельская публика будет просто счастлива найти новый источник насмешек, — ответил Дэвид. — Дескать, эти недоумки Кастэнсы… Мне хочется использовать шанс побыть в роли дурачка. Просто все косточки ломит от предвкушения.
Спокойная убежденность Дэвида поразила их. Анна вдруг почувствовала страстное желание остаться в долине, соорудить ворота, о которых говорил Дэвид, и отгородиться от абстрактной толпы, беснующейся снаружи. Но мимолетный порыв прошел, вновь вспомнились повседневные заботы.
— А школа… — вырвалось у Анны.
Дэвид проследил за ходом ее мыслей, но не выразил ни удивления, ни удовлетворения.
— Есть школа в Лепетоне, — сказал он. — Один год вряд ли принесет им большой вред.
Анна беспомощно взглянула на мужа.
— Всякое бывает, — начал он. — В конце концов, мы всегда можем приехать, если твои мрачные прогнозы подтвердятся.
— Поторопитесь.
Анна поежилась.
— Через год мы будем смеяться над своими страхами.
— Да, — сказал Дэвид, — может быть.
4
Временное затишье продолжалось всю зиму. В западных странах были разработаны, а в некоторых и применены программы нормирования продовольствия. В Англии исчезли пирожные и кексы, но хлеб был еще доступен всем. Пресса по–прежнему колебалась между оптимизмом и пессимизмом, правда, с менее резкими амплитудами. Самым главным и наиболее часто обсуждаемым вопросом стал промежуток времени, который потребуется для уничтожения вируса и возвращения жизни в нормальное русло.
Джон с беспокойством обратил внимание на то, что до сих пор никто не говорил о мелиорации зараженных земель в Азии. Как–то в конце февраля он упомянул об этом в разговоре с Роджером Бакли. Они обедали в «Сокровищнице» — клубе Роджера.
— Мы стараемся не думать о них, правда? — сказал Роджер. — Как будто отрубили весь остальной мир, кроме Европы, Африки, Австралии и Америки. На прошлой неделе я видел фотографии, сделанные в Центральном Китае. Они сделаны несколько месяцев назад, но до сих пор не опубликованы и, похоже, не будут опубликованы.
— Что там?
— Цветные фотографии. Композиции в коричневых, серых и желтых тонах, выполненные с огромным вкусом. На всех — голая земля и глина. Ты знаешь, это намного страшнее всех жутких картин голода, которые были раньше.
Подошел официант и, словно совершая старинный ритуал, поставил перед ними пиво. Когда он ушел, Джон спросил с сомнением:
— Страшнее?
— Да, они испугали меня. Я так и не понял, каким образом вирус сделал из этого участка земли совершенно голое, чистое пространство. По инерции продолжаешь думать, что хоть какая–то трава все–таки останется, пусть хотя бы несколько пучков. Но он не оставляет ничего. Конечно, это всего лишь исчезнувшая трава. Но когда задумаешься, какие огромные площади покрыты той или иной травой…
— Есть какие–нибудь слухи?
Роджер неопределенно покачал головой:
— Давай определимся: слухи в официальных кругах так же неопределенны и расплывчаты, как и в прессе, но они содержат нотку самонадеянности.
— Мой брат собирается забаррикадироваться, — сказал Джон. — Я тебе говорил?
С неожиданным оживлением Роджер спросил:
— Фермер? Что ты имеешь в виду — забаррикадироваться?
— Я ведь рассказывал тебе о его доме. Слепой Джилл окружен холмами, единственным выходом служит узкое ущелье. Так вот, он сооружает изгородь, чтобы изолировать долину полностью.