— Звонок среди ночи?..
— Я был врачом. — Лоренс уставился на банки с кофе. — Надолго ли их хватит? Раз на двенадцать или немногим больше, если не все окажутся любителями. Вообще–то даже тот, кто раньше не любил кофе, теперь станет его пить. Наступили деньки, когда трудно отказать себе в чем–то неизведанном. На прошлой неделе я поймал себя на том, что уплетаю сардины. Да еще с каким рвением!
— Врач… — уважительно протянул Метью. — Наверное, и сейчас за вами бы признали определенный вес.
— Это кто же? Мародеры? Вы все еще их переоцениваете.
— Чем примитивнее люди, тем проще произвести на них впечатление и тем больше на них действует могущество, окруженное таинственностью.
Лоренс печально покачал головой.
— Тут все дело в масштабе. Незадолго до этого в еженедельнике «Ланцет» опубликовали статью о психологическом воздействии на людей землетрясения на острове Южный в сравнении с данными по предыдущим катастрофам сходной разрушительности — землетрясению в Скопье, бомбардировкам Дрездена и Хиросимы. Результаты почти те же. Примерно у трех четвертей выжившего населения фиксируются умственные нарушения различной степени, каждый десятый обнаруживает более серьезные симптомы, но настоящие психические отклонения проявляются у немногих — только у тех, кто был предрасположен к этому и раньше. Теперь же картина несколько иная. Я бы смог сейчас написать доказательную статейку. Прошлой ночью мне даже приснился сон, что я написал ее и опубликовал в «Британском медицинском журнале». Самое забавное, что я помню названия статей, которые шли до и после моей: одна касалась новшеств в операциях на почках, в другой повествовалось об ущемленном геморрое. Свою я назвал «Синдром муравейника». Симпатичное название, правда?
— Почему муравейник?
— Потому что я где–то читал о поведении муравьев, когда их муравейник разворошат пинком ноги. Если повреждение не превосходит определенного уровня, все совпадает с описанием в «Ланцете»: сначала царит беспокойство и замешательство, однако вскоре устанавливается порядок, поскольку выжившие — или самые деятельные среди них — в конце концов преодолевают шок и берутся за дело. Но стоит разрушению превысить этот уровень — и картина полностью меняется. Выжившие уже не могут оправиться. Их поведение становится все более бессмысленным, беспорядочным и в конце концов приводит к полному коллапсу.
— Потому, наверное, что гибнет королева?
— Подозреваю, что это условие в эксперимент не закладывалось, хотя не могу сказать наверняка. Но разве наша не мертва? Я ничего не знаю о ее личной судьбе, однако есть ли теперь надежда на нее как на руководящую силу нашего общества, источник целенаправленности и национальной идентичности? Кстати, на эту тему было бы интересно порассуждать. Словом, суть в том, что мы ведем себя как муравьи при разрушении высшей категории. Нами овладел массовый психоз, повлиять на который совершенно невозможно. Не исключено, что среди муравьев остались и вполне здравомыслящие. Какая разница? Им суждена гибель в общей куче.
— Вам не кажется, что вы занимаетесь обобщениями, опираясь на чисто местный материал? Скажем, на острове Гернси дело обстоит иначе. Кто–то и впрямь спятил, однако остальные собрались вместе и принялись за дело.
— Дорогой мой, — улыбнулся Лоренс, — вам бы тоже неплохо накропать статейку! В маленькой, изолированной общине все действительно может сложиться по–своему. Кстати, этого даже следует ожидать. Несколько человек, выживших на маленьком клочке суши, окруженном морем — или морским дном, пока что это не важно, — могут восстановить былой человеческий облик. Надеюсь, их ждет процветание. Может быть, наше спасение и впрямь придет с островов и с гор. Говоря «наше», я имею в виду все человечество. Но произойдет это через одно–два поколения, не раньше.
Отряд устремился на север, отягощенный добытым за день добром. Солнце клонилось к закату. Люди навьючили на себя многочисленные сумы и заплечные мешки, удерживаемые хитроумными переплетениями ремней и веревок. Местность, по которой они брели, была отчасти лесистой, отчасти открытой. Развалин вокруг было немного. Билли, успевший передохнуть, радовался жизни и без устали болтал, не отставая от Метью. Отряд разбился на пары: впереди шли Чарли с Кэти, за ними Джордж с Сибил — эти двое определенно успели превратиться в любовников. Замыкали шествие Лоренс и Эйприл, а рыжеволосый Арчи трусил сбоку. В одной руке он тащил мешок с консервными банками, а другой поддерживал заброшенную за спину сетку с одеялами. Несмотря на тяжесть и неумелое распределение веса, он ни разу не пожаловался.