— Ядовитые сорняки? — спросила Анна.
Дэвид покачал головой:
— Oryzoides рода Leersia семейства Oryzae.
— Пожалуйста, без своих ботанических заморочек, — сказал Джон. — Это ничего не значит для меня.
— Очень редкая для Британии трава, — продолжал Дэвид. — Весьма необычная для здешних мест, изредка ее можно найти в южных графствах — Хэмпшире, Сари и так далее.
— Похоже, листья гниют, — сказала Анна.
— И корни — тоже, — добавил Дэвид. — Oryzae включает два вида — Leersia и Oryza.
— Звучит как имена прогрессивных женщин, — усмехнулся Джон.
— Oryza sativa, — сказал Дэвид, — это рис.
— Рис! — воскликнула Анна. — Тогда…
— Трава риса, — кивнул Дэвид.
Он достал длинное лезвие и срезал травинку, сплошь испещренную темно–зелеными с коричневой серединкой пятнышками неправильной формы. Последний дюйм стебелька уже разлагался.
— Вот это и есть вирус Чанг–Ли, — объявил Дэвид.
— Здесь, в Англии? — удивился Джон.
— Да, на нашей славной зеленой земле, — ответил Дэвид. — Я знал, что он достигнет Leersia, но не ожидал, что так скоро.
Анна зачарованно смотрела на грязную гниющую траву
— Слава богу, что у него избирательный вкус, — сказ&а Дэвид. — Эта чертова штуковина прошла полмира, чтобы прицепиться к маленькому пучку травы — может, единственному на несколько сотен таких же во всей Англии.
— Да, — произнес Джон. — А ведь пшеница — тоже трава, правда?
— И пшеница, — ответил Дэвид, — и рожь, и овес, и ячмень, не говоря уже о корме для скота. Так что все может обернуться гораздо хуже, чем сейчас у китайцев.
— Для нас, — не выдержала Анна. — Ты ведь это имеешь в виду? А о них мы опять забыли. И через пять минут найдем какой–нибудь новый предлог, чтобы вовсе не вспоминать.
Дэвид смял траву в руке и бросил в реку.
— Ничего другого мы сделать не можем, — сказал он.
2
К началу девятичасовых новостей Анна машинально включила радио. Джон долго медлил со следующим ходом, хмуря брови поверх карт, и они никак не могли закончить третью партию. Роджеру и Оливии не хватало всего тридцати очков, чтобы выиграть роббер[1].
— Ну, давай, старина! — нетерпеливо сказал Роджер Бакли. — Как насчет того, чтобы наконец исхитриться с этой девяткой?
Роджер был единственным из старых армейских друзей Джона, с которым он поддерживал близкие отношения. Анна невзлюбила Роджера с первой минуты знакомства, да и потом просто терпеливо мирилась с его присутствием. Ей не нравилось его мальчишество и странные минуты жесточайшей депрессии. Но еще больше ей не нравилась необычайная твердость его натуры в сочетании с этими качествами.
Анна была абсолютно уверена, что Роджер знает о ее чувствах и не обращает на них никакого внимания — так же, как и на многие другие вещи, считая их несущественными. Когда–то это еще больше усилило ее неприязнь, а одно обстоятельство послужило причиной, из–за которой она Даже хотела отлучить Джона от его дружбы с Роджером.
Этим обстоятельством была Оливия. Вскоре после их знакомства Роджер привел довольно крупную спокойную, застенчивую девушку и представил ее своей невестой. Несмотря на удивление, Анна была уверена, что эта помолвка, как и несколько предыдущих, о которых рассказывал Джон, никогда не кончится женитьбой. Но она ошиблась. Сначала она думала, что Роджер бросит Оливию в затруднительном положении. Потом, когда свадьба уже не вызывала никаких сомнений, она искренне жалела Оливию и хотела защитить ее, будучи уверенной, что теперь–то Роджер покажет свое истинное лицо. Но постепенно Анна обнаруживала, что Оливия не нуждается ни в ее жалости, ни в ее покровительстве, а напротив — очень счастлива в союзе с Роджером. Да и сама Анна оказалась в большой зависимости от теплого спокойного участия Оливии. Поэтому, по–прежнему не любя Роджера, она более или менее примирилась с ним из–за Оливии.
Джон наконец пошел маленькой бубнушкой на короля. Оливия спокойно покрыла восьмеркой. Джон, поколебавшись, бросил валета. С торжествующим хихиканьем Роджер накрыл все это дамой.
Из радиоприемника послышался голос с характерным произношением дикторов Би–би–си:
— Чрезвычайный Комитет Объединенных Наций в своем очередном рапорте из Китая сообщает, что, по самым заниженным оценкам, число смертей в Китае достигает двухсот миллионов…
— А черви–то у них слабоваты, — пробормотал Роджер. — Надо воспользоваться…
— Двести миллионов! Невероятно! — воскликнула Анна.
— Что такое двести миллионов? — сказал Роджер. — Этих китаезов пруд пруди, через пару поколений наплодят кучу новых.