Сержант, дежуривший на посту, скорей всего был йоркширцем, может, даже уроженцем здешних мест.
— Первая Дорога закрыта для всех машин, кроме военных, сэр, — сказал он, добродушно глядя на сидящего за рулем Роджера.
— С чего бы это?
— Кое-какие проблемы в Лидсе. А куда вы направляетесь?
— В Уэстморленд.
Сержант покачал головой, хотя и не столь категорично.
— На вашем месте я бы повернул назад, к Йоркской дороге. Если свернете прямо перед Селби, сможете проехать к Тадкастеру в объезд. Во всяком случае, я вам советую держаться подальше от Лидса.
— Ходят какие-то нелепые слухи… — сказал Роджер.
— Я полагаю, что не слухи.
— Пару часов назад мы видели несколько самолетов, летящих в этом направлении. Бомбардировщиков.
— Да. Они пролетели как раз над нами. Я всегда чувствовал: когда в верхах творятся такие дела, надо держать ухо востро. Забавно, не правда ли — ощущать себя не в своей тарелке, когда над твоей головой пролетают самолеты военно-воздушных сил родной страны? Улететь-то они улетели, но все же вам стоит держаться от Лидса подальше.
— Спасибо. Мы так и сделаем.
Распрощавшись с говорливым сержантом, они проехали назад, до ближайшей развилки, и повернули на северо-восток.
— Слушай, — сказала Анна, — мы будто в кошки-мышки играем, тебе не кажется? Сводки новостей, военные кордоны — это только одна сторона. А теперь вспомни, что такое деревня летом.
— Да, пустовато, — пробормотал Джон, глядя на голые, без единой травинки, обочины.
— Но ведь этого мало, чтобы оправдать голод, брошенные дома, убийства, бомбы… — она запнулась, — или нежелание спасти одного несчастного мальчишку.
— Теперь карты на столе. Хочешь-не хочешь, надо приспосабливаться.
— Господи! — воскликнула Анна. — Я мечтаю только об одном — как можно скорее приехать к Дэвиду и захлопнуть за собой калитку!
— Завтра будем у него. Во всяком случае, я надеюсь.
Узенькая проселочная дорога неуклюжей извилистой лентой тянулась вдоль живых изгородей. Пирри с Роджером не на шутку увлеклись автогонками, а Кастэнсы на своем «Воксхоле» плелись в хвосте. Впереди был железнодорожный переезд. Не успел Джон подрулить к нему, как шлагбаум медленно, словно нехотя, опустился.
— Проклятье! — Джон резко затормозил. — Знаю я эти деревенские переезды. Еще поезд неизвестно где, а они уже закрыли. Может, пропустят за пять шиллингов?
Он выскочил из машины и подошел к шлагбауму. Железнодорожное полотно хорошо просматривалось на несколько миль в обе стороны, но никаких признаков дыма на горизонте не было.
— Эй, есть кто живой! — крикнул он, вернувшись к сторожке обходчика, рядом с которой стояла машина.
Тишина. Он позвал снова, в ответ откуда-то, из глубины дома, донеслись чуть слышные сдавленные всхлипывания. Джон заглянул в окно, выходящее на дорогу, но ничего не увидел. Тогда он обошел вокруг и вгляделся в другое окно. В комнате царил страшный разгром. А на полу, среди обломков разбитых вдребезги настенных часов и груды немудреного барахла, вытряхнутого из комода, лежала женщина. Джон содрогнулся, глядя на нее. Одежда изорвана, лицо залито кровью, одна нога чудовищно вывернута.
Во время войны, в Италии, ему приходилось видеть и не такое. Но здесь, в сельской глуши патриархальной Англии… Только сейчас он понял, что катастрофа действительно произошла.
Джон все смотрел и смотрел в окно, забыв обо всем. Наконец он очнулся — шлагбаум… Но ведь эта женщина не могла закрыть дорогу… Кто же тогда? И зачем? Машины отсюда не было видно, и Джон, словно почуяв неладное, заторопился. И тут отчаянно закричала Анна. Он бросился бежать… Дверцы машины были распахнуты. На переднем сидении Анна яростно отбивалась от бандита. Второй сидел сзади. Мэри Джон не заметил.
«Главное, чтобы меня не заметили раньше времени», — подумал Джон, пытаясь рассуждать хладнокровно. Оружие осталось в машине. Он быстро огляделся. У крыльца лежала увесистая дубинка. Пожалуй, подойдет. Джон наклонился и вдруг услышал рядом ехидный смешок. Выпрямившись, он наткнулся на жесткий взгляд мужчины, скрытого тенью крыльца. Не успел Джон опомниться, как чудовищной силы удар обрушился на его голову…
…Очнулся он от нежного прохладного прикосновения влажной материи. С трудом разлепил веки — на него смотрели кроткие, участливые глаза Оливии, носовой платок в ее руках потемнел от крови.
— Тебе лучше, Джонни? — спросила она.