— Хватит того, что я понял из твоих объяснений, — ответил Логан.
— Я же не говорю, что все недовольны… то есть большинство…
— Но ты хочешь, чтобы они были недовольны? Так?
— Пожалуй, да.
Громкий смех заставил Пенфолда замолчать.
— Быть недовольным — значит и быть свободным! — воскликнул Пенфолд, когда веселье стихло. — А мы несвободны, вот что я пытаюсь сказать.
— Свободными, чтобы говорить чепуху, — добавил Роуландс, вставая. С меня хватит.
Возвращаясь от Пенфолда, они почти не говорили. Однако, уже в комнате (Роб с Майком жили вместе), Майк спросил:
— Ну и что ты думаешь?
— О Пенфолде? Меня не очень-то впечатлило. А вот то, что сказал Роуландс в конце, имеет смысл. Никто не оборвал его. Разве это не говорит за то, что люди свободны?
— На разговоры они не обращают внимания.
— Кто?
— Правительство.
— Если это только болтовня, какой в ней прок?
— А если не только?
— Что ты хочешь сказать?
— Между нами?
— Конечно.
— Есть люди… Пенфолд с ними знаком. Эти сегодняшние разговоры… просто попытка найти единомышленников. Почти вслепую — вдруг кто-нибудь думает так же. Но существует другая, настоящая организация.
— Тебе Пенфолд об этом сказал? — Майк кивнул. — И ты веришь ему?
— Да. Его брат состоит в этой организации. Он вернулся домой в начале года — был на китайской войне.
— Все-таки, это смешно.
— Ты мог бы понять, если б захотел.
— Что понять?
— Смешно или нет. Если бы вступил в эту организацию. Конечно, тебе придется дать клятву.
Роб начал понимать, насколько Майк серьезен. Сама идея была нелепа, смехотворна, но Майк верил в нее.
— Вряд ли я могу быть быть полезен, — сказал Роб, поколебавшись.
— Ошибаешься. Ты знаешь Урбанс. Ты можешь очень пригодиться, даже если просто покажешь, что урбиты такие же люди, как мы и что наше отношение к ним, как к невежественному низшему классу, — ошибочно, — он говорил горячо, убежденно. — Ты можешь очень помочь, Роб!
— А если ничего не выйдет? Что тогда?
Майк пожал плечами:
— Мы должны рискнуть.
— Но за этот риск люди могут попасть в тюрьму. С детьми они, скорей всего, не станут связываться. Но что будет со мной, я знаю точно. Меня отправят обратно в Урбанс.
Майк молчал. Роб хотел добавить еще что-то, когда он сказал:
— Ты прав. Я не подумал об этом.
Роб обрадовался, что Майк так легко согласился. Но чувствовал себя виноватым, ведь он был очень многим обязан Майку. Роб попытался спорить с собой. Нет, все-таки эта затея — нелепость. Если почти все довольны, безумие — разрушать привычную жизнь по прихоти кучки фанатиков. И еще большее безумие — надеяться, что у этого восстания есть хоть один шанс на успех.
Майк прервал его раздумья:
— Эти люди уже кое-чего добились и готовы идти дальше.
— Уж не ты ли с Пенфолдом и его братцем? — не сдержался Роб.
— Нет, — спокойно ответил Майк. — Нас больше.
— Сколько? Полдюжины? — Майк не ответил. — Ты спятил.
Майк покачал головой:
— Не знаю, — он забрался под одеяло. — Может, не я, а кто-нибудь другой.
— На меня намекаешь?
Майк усмехнулся:
— Не переживай, с тобой большинство. Кстати, кто последний ложится, выключает свет.
Глава восьмая. ВОССТАНИЕ
Незаметно подошли каникулы. Вот уже отшумели веселые празднества с традиционным концертом по случаю окончания семестра и, наконец, наступило ясное морозное утро, когда почтовая карета повезла Роба и Майка через припорошенные снегом поля в небольшой торговый городок, где их ждала коляска Гиффордов.
От дома, окруженного заснеженным садом, веяло спокойствием и уютом. Навстречу им выбежала Сесили, за ней степенно шла миссис Гиффорд, и даже мистер Гиффорд оставил своих карликовых питомцев.
Сезон охоты был в полном разгаре. Местное общество собиралось дважды в месяц, но Гиффорды состояли в нескольких охотничьих обществах и поэтому, проехав пару лишних миль, могли с легкостью заполнить почти всю неделю, кроме воскресенья. Мистер Гиффорд не ездил с ними, но миссис Гиффорд и даже Сесили на своем любимом пони с удовольствием принимали участие в охоте.
Роб скоро вошел во вкус. Когда он первый раз увидел убитую лису, его затошнило, но он понимал, что должен пройти и через это. Охота была традицией, а традиция здесь управляла всем. Роб быстро избавился от отвращения и даже наслаждался новизной впечатлений: охотники в красных камзолах, потные лоснящиеся лошади; гончие, преследующие добычу по склону холма; клич охотничьего рожка, рассекающий пасмурное утро. А в конце суматошного дня — приятная усталость; дом, где ждет горячая ванная, чай с пышками у пылающего камина в уютной гостиной, залитой мягким светом. Это было чувство принадлежности.