— Для полноты картины, — объяснила леди Каррадос, — я приглашаю Димитрия, поставщика из Шеперд-Маркет. Наверное, так будет… — она странно помолчала, — так будет безопаснее.
— Он, разумеется, самый подходящий, — согласилась мисс Харрис. — Вы говорили о расходах, леди Каррадос. Димитрий рассчитывает на более чем двадцать пять шиллингов. Но это и все. Уж вы-то хорошо знаете, где вы и где он.
— Двадцать пять? Я думаю, там наберется четыре сотни человек. Сколько это будет всего?
— Пятьсот фунтов, — спокойно заметила мисс Харрис.
— О, дорогая, но это же много, не так ли? Там же еще и оркестр. Полагаю, нам нужно в буфет шампанское. Оно избавит от этой бесконечной процессии в комнату для ужинов, что мне всегда кажется такой скукой.
— Шампанское в буфет, — решительно отметила мисс Харрис. — Боюсь, сумма достигнет тридцати шиллингов.
— О! Какой ужас!
— И счет у Димитрия вырастет до шестисот фунтов. Но тут уж, леди Каррадос, каждый ваш пенни, один к одному.
Леди Каррадос ничего не ответила и внимательно посмотрела на своего секретаря. По некоторым признакам мисс Харрис почувствовала, что совершила еще одну faux pas.[2] Она подумала, что в глазах ее хозяйки появился необыкновенный блеск.
— Я бы сказала, — добавила она поспешно, — что тысячи фунтов, наверное, хватит на все расходы, оркестр и прочее.
— Понимаю, — отозвалась леди Каррадос. — Тысяча. Послышался стук в дверь и голос, зовущий: «Донна!»
— Входи, дорогая!
С пачкой писем в руках в комнату вошла высокая темноволосая девушка. Бриджет была очень похожа на мать, но никому и в голову не пришло бы сравнить ее с Сикстинской мадонной. Для этого она унаследовала у Пэдди О'Брайена чересчур много ослепительности. Тонкие, еле заметные губы и широко расставленные, глубоко посаженные глаза под резко очерченными бровями. В ней было нечто безмятежное, но, когда она улыбалась, черты ее лица как бы стягивались и она больше походила на отца, чем на мать.
«Впечатлительная, — подумала мисс Харрис с неожиданной мягкостью. — Надеюсь, она все переносит как надо. Ведь так неприятно, когда действуют на нервы». Она ответила Бриджет на ее церемонное «С добрым утром!» и полюбовалась на то, как она целует мать.
— Донна, дорогая, ты так душиста! — сказала Бриджет.
— Хэлло, моя милая, — ответила леди Каррадос, — мы здесь стараемся снизить цену на все, что хоть что-то стоит. Твой бал мы с мисс Харрис решили назначить на восьмое. Дядя Артур пишет, что на это число мы можем воспользоваться его домом. Это, мисс Харрис, генерал Марздон. Я разве не поясняла вам, что он сдает нам Марздон-хаус в Белгрэйв-сквер? Или поясняла?
— Да, леди Каррадос, благодарю вас, я все поняла.
— Ну разумеется.
— Это мавзолей, — сказала Бриджет, — но подойдет. Я получила письмо, Донна, от Сары Аллейн. Ее бабушка — ну, ты знаешь, эта твоя леди Аллейн, — снимает на сезон квартиру. Донна, пожалуйста, я хочу, чтобы Сару приглашали на все! Мисс Харрис это знает?
— Да, благодарю вас, мисс Каррадос. О, прошу прощения, — сказала, слегка смешавшись, мисс Харрис, — мне следовало сказать «мисс О'Брайен», да?
— О господи! Да! — воскликнула Бриджет. — И больше никогда не попадайтесь в эту ловушку. Прости, дорогая Донна, но, в самом деле!
— Ш-ш! — мягко произнесла леди Каррадос. — Это твои письма?
— Да. Все — приглашения. На тех, по поводу которых я в самом деле сомневаюсь, я поставила черный знак, а остальные мне еще нужно будет рассортировать. А, и еще я поставила большую «V» на тех, которые я особенно не хочу пропускать. И…
В это время дверь вновь отворилась, и в комнату вошел прихрамывая человек с фотографии на туалетном столике.
Сэр Герберт Каррадос казался слишком эффектным, чтобы быть реальным. Он был высок, мужествен и привлекателен. Рыжеватые тонкие волосы, большие гвардейские усы, тяжелые брови и слегка глуповатый, беззаботный взгляд. Глуповатость эту не сразу и различишь, потому что брови придавали общему выражению глаз мнимую свирепость. Впрочем, глупцом он не был; скорее человеком тщеславным и самодовольным. Он гордился тем, что обладал внешностью солдата, а не процветающего финансиста. В мировую войну он удержался на какой-то до удивления незначительной должности, что позволило ему всю войну провести в Танбридж Уэлс[3] и не помешало его устойчивому, а впоследствии и блистательному положению в Сити. Он прихрамывал и пользовался тростью, и, понятное дело, многие предположили, что он ранен в ногу — кстати, так и произошло, но из-за действий невнимательного егеря. С величайшим усердием посещал он военные слеты и был готов баллотироваться в парламент.
Бриджет звала его Бартом, что ему даже нравилось, но временами его удивляла ирония, появлявшаяся при этом в ее глазах, что ему уже вовсе не нравилось.
Этим утром под мышкой у него была «Таймс», а на лице — снисходительная мина. Он поцеловал жену, приветствовал мисс Харрис, причем с несомненными нотками сердечности, и вопросительно взглянул на падчерицу.
— Бриджет, доброе утро. Я полагал, что ты еще в постели.
— Барт, доброе утро, — ответила Бриджет. — Почему?
— Тебя не было к завтраку. Не кажется ли тебе, что было бы тактичнее по отношению к прислуге, если бы ты сначала позавтракала, а потом строила планы на день?
— Кажется, — согласилась Бриджет и направилась к двери.
— А каковы твои планы на день, дорогая? — продолжал сэр Герберт, с улыбкой обращаясь к жене.
— О… Да тут все! Бал Бриджет, например. Мы с мисс Харрис планируем в связи с этим расходы, Герберт.
— Вот как? — пробормотал сэр Герберт. — Убежден, что мисс Харрис настоящий дока в подсчетах. И какова же общая сумма, мисс Харрис?
— На бал, сэр Герберт? — мисс Харрис скосила глаз на леди Каррадос, несколько нервно кивнувшую ей. — Около тысячи фунтов.
— Боже правый! — воскликнул сэр Герберт и выронил монокль.
— Видишь ли, дорогой, — торопливо вмешалась его жена, — тут просто ну ничего нельзя сократить. Даже притом, что есть дом Артура. И если в буфет подать шампанское…
— Ивлин, я не вижу ни малейшей необходимости подавать в буфет шампанское. Если этим юнцам не хватает той выпивки, какая есть в комнате для ужинов, стало быть, они злоупотребляют выпивкой. Вот что я могу сказать. И еще я должен сказать, — продолжал сэр Герберт с видом обличителя, — я не понимаю умонастроения современной молодежи. Излишества в азартных играх, излишества в спиртных напитках, отсутствие жизненных целей… Взять хотя бы этого молодого Поттера.
— Если ты имеешь в виду Доналда Поттера, — сказала Бриджет с угрозой в голосе, — то я должна…
— Бриджи! — произнесла ее мать.
— Ты отклоняешься от темы, Бриджет, — сказал ее отчим.
— Я?
— Я имею в виду, — продолжал сэр Герберт, страдальчески глядя на жену, — что молодые люди в наше время слишком много ждут от жизни. Шампанское на каждом столе…
— Это совсем другое… — начала Бриджет, стоя у двери.
— Это лишь избавляет… — прервала ее мать.
— Однако, — продолжал сэр Герберт с видом человека, который остается любезным, несмотря ни на что, — если ты полагаешь, что в состоянии потратить тысячу фунтов на один вечер, моя дорогая…
— Но ведь это же не только деньги Донны, — возразила Бриджет. — Там еще и моя часть. Папочка оставил.
— Бриджет, дорогая, — заметила леди Каррадос, — завтрак.
— Прости, Донна, — сказала Бриджет. — Все в порядке. С этими словами она вышла из спальни.
Мисс Харрис тем временем размышляла над тем, не лучше ли и ей выйти отсюда, но так как никто, казалось, и не вспомнил о ее присутствии, то она сочла за благо и не напоминать об этом ни одним жестом. Между тем леди Каррадос говорила быстро и со странной смесью нервозности и решительности.