Даже тогда, когда государство забило тревогу, потому что в игровой процесс вовлекались многие, независимо от возраста и профессиональной деятельности, когда казино и автоматы повсеместно запретили, Исмаилов не растерялся — он перевез автоматы на квартиру, которую благополучно для этого приобрел.
— Наши игроки не слезут с «иглы» и пойдут в подвалы, на квартиры, куда угодно, где можно удовлетворить свою страсть, — говорил он братьям Ионовым.
Друзья с его мнением уже давно привыкли считаться. Мухаб обычно всегда был прав, когда дело касалось наживы.
Лидером в их преступной группе был Мухаб, из скромного таджикского юноши он давно превратился в расчетливого дельца, самоуверенного бизнесмена с «криминальным оттенком», за это партнеры его уважали, ценили и побаивались.
Мухаб любил жизнь, деньги и красивых женщин. Не пропускал ни одной юбки, но жил все так же в квартире Домны вместе с сыном, к которому был привязан и которого любил. Квартира, конечно, уже была не той, что прежде, а объединяла все квартиры на этаже. Домна оставалась как бы на своей территории, а все остальное было подчинено интересам двух мужчин.
— Мой красавчик! Папа все для тебя сделает в жизни. Только расти и будь здоровым, — любил говаривать Мухаб сыну.
Мухаба мало заботило, что мать его ребенка сильно сдала и почти не вставала с постели, а передвигалась по квартире лишь на инвалидной коляске.
— Больной нужен покой и постоянный уход, — сказал доктор, которого вызывал к матери Антон.
Мухаб согласился нанять для Домны сиделку, но выбрал молодую симпатичную девушку, чтобы совместить ухаживание за больной женщиной со своими мужскими прихотями.
Шестнадцатилетний Антон не удивлялся, когда сиделка Катя, потягиваясь, выходила с половины отца. Он и сам был бы не против погладить ее красивую грудь. А отец, однажды перехватив его заинтересованный взгляд, отправил девушку к сыну с конкретными пожеланиями.
— Ну, как тебе Катька? — вопрос отца прозвучал за утренним кофе.
Увидев, как сконфузился сын, он добавил:
— Никогда не позволяй женщине себя подавить, быть главной, быть над тобой. В твоих жилах течет таджикская кровь, кровь сильных мужчин, мы привыкли повелевать женщинами.
После Кати появилась Лана с теми же обязанностями.
Антон часто бывал у постели матери, приносил ей газеты, смотрел вместе с ней телевизор, жалел ее и сочувствовал, беседовал с ней. Его воспитанием и обучением занималась няня — учительница на пенсии, нанятая отцом, но с мамой он виделся каждый день, был к ней привязан.
— Ты растешь добрым мальчиком, не позволяй сердцу черстветь. Отец у тебя жестокий человек, а был тоже когда-то милым и покладистым.
— Он деньги зарабатывает, мама, семью содержит, — Антон защищал отца.
— Деньги на людском горе делать нельзя. Игроманы, они как наркоманы, больные люди.
— Мам, ты о себе беспокойся, о своем здоровье. Те, кто приходит деньги свои просаживать, пусть думают о себе сами.
— Не скажи, сынок, у них семьи есть, матери, у которых душа разрывается от горя.
— Мам, ты не знаешь, как отца уважают, как считаются с ним! — спорил Антон.
— Ой, сынок, сынок. Я хоть из дома не выхожу, но все вижу и подмечаю, — она вздохнула. — Ты школу скоро оканчиваешь, куда дальше учиться хочешь пойти?
— Не хочу дальше учиться, я отцу буду помогать.
— Надо учиться, Антон. Становиться на ноги. Я поговорю с отцом.
Вечером Домна позвала Мухаба.
— Нашему сыну нужно образование, сейчас без этого никуда.
— Может, ты и права, — согласился Мухаб. — Помощник с образованием, конечно, лучше.
Так участь Антона была решена, и после школы он оказался в институте на специальности экономика. Родители, пожелавшие ему лучшей доли, не учли одного — учеба давалась мальчику с большим трудом и совершенно его не интересовала.
В первый же семестр он не смог сдать зачет не только по высшей математике, но даже по культурологии. После того как количество «хвостов» переросло в немыслимое для деканата число, Антон начал разговор с отцом.
— Отец, я хочу бросить институт. Много сложных предметов, я их сдать не могу.
— Значит, в меня ты пошел, — спокойно сказал Исмаилов-старший. — Мне тоже учеба не давалась.
Антон про себя вздохнул облегченно, он не предполагал, что разговор получится таким простым и быстрым, а отец — понимающим.
— С матерью своей разговаривай сам.
Домна заплакала, когда услышала, что Антон бросает институт.
— Сынок! У меня была одна надежда, что ты выучишься и станешь человеком.
— Вы, женщины, все преувеличиваете, — отмахнулся Антон.