— Они сейчас на кухне.
— Я не про сейчас, я про вчера, когда вы с доктором вместе взяли какую-то женщину. Я не приложу ума, что с ней теперь делать.
— Я ее знаю, отец.
— Кого?
— Эту женщину, которую пришлось забрать вместе с доктором.
— Знаешь? Это только ухудшает дело.
— Понимаешь, отец, мы выполняли твое поручение хорошо. Мы знали, куда и когда направляется доктор, и когда пришло время «ч», все сначала, казалось, шло нормально. Но преподаватель пошла его провожать. Она могла узнать меня. Она учила меня, и зачет я ей сдавал, но не сдал. Я даже помню, как ее зовут — Евгения Олеговна, умная тетка. Что мне было делать? Убегать с телом доктора? Но женщина начала кричать.
— Ты решил, что она нам пригодится? Зачем?
— А нужно было ее оставить там как свидетельницу?
— А где были твои и мои доблестные помощники братья Ионовы? Почему они не помогали? Почему ты начал рискованное дело без прикрытия?
— Отец, я не хотел тебе говорить.
— Они были пьяны до такой степени, что не могли двигаться?
— Ну не до такой, просто перебрали накануне. Радику вдруг стало плохо, его тошнило, Борис бросился выручать брата, а доктор в это время вышел с преподавательницей во двор. У меня не было выбора, отец.
— Хорошо, что ты мне все рассказал. Я буду думать. Убери спиртное на кухне подальше от этих идиотов.
— А это что? — Антон показал на осколки разбитого стакана.
— А это заказчик нервничал и имел полное право. Мы сами хороши, подставились. Иди к себе. Я буду думать. Наши предки говорили так: «Нет такой хитрости, которую бы нельзя было перехитрить».
Глава 9
Версия Вадика Тымчишина
Полуденное солнце палило так невыносимо, что казалось, выгорают все яркие краски лета: зелень травы менялась на золотистую охру, присыпанную грязно-белым тополиным пухом. Дыхание жары томило, от этого стучало в висках.
— Вадик, это машина Архипова. Это его машина! — повторяла Юля.
— Юль, ну что ты волну гонишь?! — успокаивал ее Вадик. — Может, они вышли с занятия, обалдели от жары и решили поехать искупаться на наше озеро. Я бы сейчас не отказался прыгнуть в воду прямо в одежде и в туфлях. Может, рванем, охладимся, чем стоять перед чужой машиной и истерить?
— Вадик, ты можешь идти, купаться, загорать, а я останусь здесь. У меня нет никакой истерики, я спокойна. Я теперь точно знаю, что на мой личный номер звонили не зря. С Германом что-то случилось.
— Ну уж нет, подруга, я тебя не могу здесь оставить. Ты без меня обязательно во что-нибудь вляпаешься.
— Я все-таки еще раз позвоню и Архипову, и Шумской.
— Зря ты паникуешь! На пляже они, мороженое едят, а ты тут машину его зазря стережешь. А телефоны сели от жары, такое бывает.
— Сразу оба телефона? Ты сам себя слышишь?
Юля вытащила из сумки телефон и еще раз набрала номер Архипова. Может, и правда от неимоверной жары разыгралась фантазия, и Вадик прав: люди после лекции решили охладиться молочным коктейлем? А она просто паникерша. Сейчас ей ответят, и она попадет в дурацкую ситуацию. Но телефон Архипова по-прежнему был вне зоны, и номер Шумской так же не отвечал.
— Нет, оба недоступны.
— Слушай, Сорнева, ты только не ори, а послушай мою версию. Вот ты веришь в любовь?
— Тымчишин! Ну а любовь тут при чем?
— Нет, ты сначала ответь! Ты веришь в любовь с первого взгляда? Когда хоп — и все, крышу снесло, и ты без нее даже дышать не можешь. У тебя так было?
— Я верю в любовь и с первого взгляда, и с десятого.
Она не собиралась перед Вадиком «вытряхивать душу», несмотря на то что они друзья. У Юли уже сносило крышу, когда после длительной переписки молодой человек по имени Кевин приехал к ней из Америки, они были счастливы. Нет, наверное, все-таки не они, а она, потому что, когда пришлось выбирать: Америка или Юля, Кевин выбрал свою родину, а она осталась здесь одна[2]. Юля понимала, что любовь, как орден, нельзя заработать упорным трудом, и заставить полюбить тоже невозможно, как ни старайся. Человек просто принимает твою любовь, заботу, помощь, благодарит, заботится сам, но любить не начинает. Любовь случается сама, либо ее нет, либо есть, и ничего тут не поделаешь. Как говорил барон Мюнхгаузен: «Мой лучший друг меня предал, моя любимая отреклась. Я улетаю налегке».
Так и Юлька сейчас, налегке, и надо с этим жить и что-то делать. И перестать морочить голову хорошему парню Юре Тарасову, который ходит за ней по пятам и на что-то надеется. Она выдохнула: