Как бы в подтверждение этих слов раздался громкий стук, дверь распахнулась, и на пороге предстала Старая Нинн, за ней возвышался сержант Филпот с лицом лишь чуть менее красным, чем лицо старухи.
— Только дотроньтесь до меня, молодой человек, — выговаривала Старая Нинн, — и я всем расскажу о вашем поведении.
— Поверьте, сэр, я очень сожалею, — начал извиняться Филпот. — Эта дама настаивает на встрече с вами, а так как я не мог приставить к ней полицейского, то и не был в состоянии ее удержать.
— Ничего, Филпот, — успокоил его Аллейн. — Входите, Нинн, входите.
Она вошла. Фокс покорно закрыл за ней дверь, подвинул стул, но она не села. Подойдя к Аллейну и сложив на груди руки, она смотрела на него. Чтобы увидеть лицо полицейского, ей пришлось запрокинуть голову, и в нос Аллейну ударил такой сильный поток винных испарений, как будто перед ним находился крошечный вулкан, готовый к извержению, внутри которого вместо лавы клокотал портвейн. У Нинн был глухой замогильный голос и весьма свирепый вид.
— Думаю, — начала она, — когда я встречаю настоящего джентльмена, то сразу способна это понять. Надеюсь, вы меня не разочаруете. Можете мне ничего не отвечать. Предпочитаю составить собственное мнение.
Аллейн ничего не ответил.
— Эта Флой, — продолжала Старая Нинн, — была здесь. Она из дурной семьи, если вообще у нее была семья. Что заложишь в ребенка, то и получишь, когда он вырастет. Не верьте ни слову из того, что она вам наговорила. Что она рассказала о мальчике?
— О мистере Дейкерсе?
— Конечно. Вам он может показаться взрослым, но я-то знаю его, и для меня он — мальчик. Только двадцать восемь лет и, осмелюсь сказать, уже — знаменитость. Но зла в нем никогда не было и нет. Чувствительный и мечтательный — это да. Непрактичный — понятно. Но чтобы порочный — вздор! Вот так. И что же эта Флой наболтала?
— Ничего страшного, Нинн.
— Говорила, что он неблагодарный? Или что плохо воспитан?
— Ну…
— Ничего этого в нем нет. А что еще?
Аллейн молчал. Старая Нинн протянула маленькую с крючковатыми пальцами ручонку и положила на руку Аллейна.
— Скажите мне, что еще? — попросила она, заглядывая ему в глаза. — Я должна знать. Скажите!
— Это вы мне скажите, — проговорил Аллейн, накрыв руку старухи своей. — Скажите, что произошло между мистером Ричардом и миссис Темплетон? Лучше, чтобы я знал. Что произошло?
Она пристально смотрела на него. Губы ее беззвучно двигались.
— Вы ведь видели, — продолжал Аллейн, — как он вышел из ее спальни. Что случилось? Флоренс сказала…
— Она вам это сказала? Она вам это сказала?
— Видите ли, я бы все равно узнал. Расскажите нам, если можете.
Она безутешно покачала головой. В глазах стояли слезы, а язык начал заплетаться. Аллейн решил, что, прежде чем явиться к нему, она подкрепилась еще одним стаканчиком портвейна, и вот теперь он начал действовать в полную силу.
— Не моту сказать, — неразборчиво бормотала она. — Не знаю. Обычный скандал. Тираном была с пеленок. Мальчик совсем другой, хороший и спокойный, — помолчав немного, она скороговоркой добавила. — Не в нее пошел. Больше похож на отца.
Фокс поднял голову от своих записей. Аллейн сидел, не шевелясь. Старая Нинн, слегка покачнувшись, уселась на стул.
— Мистера Темплетона? — спросил Аллейн.
Она кивнула несколько раз с закрытыми глазами.
— Можно и так сказать, — послышалось невнятное бормотание, — можно… да… можно.
Голос ее замер и она задремала.
Фокс открыл было рот, но Аллейн сделал ему знак и, не сказав ни слова, он снова его закрыл. Последовало долгое молчание. Наконец Старая Нинн всхрапнула, почмокала губами и открыла глаза.
— А мистер Ричард знает, кто его родители? — спросил Аллейн.
— А почему же нет, — она пристально посмотрела на него. — Оба они погибли в автомобильной катастрофе и не верьте, если кто-нибудь будет болтать другое. По фамилии Дейкерс.
Заметив Фокса с записной книжкой, она повторила специально для него «Дейкерс», а потом еще раз произнесла фамилию по буквам.
— Большое спасибо, — поблагодарил ее Фокс.
— Как вам показалось, мистер Ричард был очень расстроен, когда вышел из ее комнаты? — спросил Аллейн.
— Уж что-что, а расстроить она всегда умела. А он принимает все близко к сердцу.
— А что он сделал потом?
— Пошел вниз по лестнице. На меня и не посмотрел. Думаю, вообще не заметил.
— Флоренс говорит, что он был бледный как смерть.
Нинн поднялась на ноги и вцепилась обеими руками в рукав Аллейна:
— Что она хочет сказать? На что намекает? Почему она не рассказала, что слышала я? После того, как она спустилась вниз? Я ведь ей говорила. Почему она этого вам не сказала?
— А что вы слышали?
— Она-то знает! Я ей говорила. В то время я не придала этому значения, а теперь она не захочет подтвердить мои слова. Хочет всю вину свалить на мальчика. Она скверная девчонка и всегда была такой.
— Ну а что же вы слышали?
— Я слышала, как леди пользовалась этой штукой. В которой яд. Слышала пшиканье. Слышала! Она сама себя отравила. Почему она так сделала, нам никогда не узнать, но она сама взяла грех на душу. Она убила себя.
4
Опять наступила длинная пауза. Становилось все заметнее, что Нинн с трудом сохраняет равновесие. Фокс взял ее под руку.
— Осторожнее, — ласково произнес он.
— Нечего со мной так разговаривать, — осадила его Нинн и снова уселась на стул.
— Флоренс, — начал Аллейн, — утверждает, что мисс Беллами не могла сделать подобную вещь.
Упоминание о Флоренс мгновенно вернуло ее к жизни.
— Флоренс говорит это, Флоренс говорит то, — рявкнула она. — А ваша Флоренс случайно не рассказала, что сегодня утром разругалась со своей леди до того, что ей отказали от места?
— Нет, — пробормотал Аллейн. — Этого она нам не говорила.
— А-а-а! Вот видите!
— Что вы делали после того, как мистер Ричард спустился вниз? После того, как ушла Флоренс, а вы услышали шипение аэрозольного баллона?
Глаза у нее закрылись, и Аллейну пришлось повторить свой вопрос дважды.
— Я удалилась, — с достоинством ответила старуха, — в свою комнату.
— А когда вы услышали о несчастье?
— Началась беготня. Флой на площадке, с грелкой, в истерике. Я от нее не добилась никакого толка. Потом вышел доктор и все мне сказал.
— А что вы делали дальше?
Он мог бы поклясться, что заметил, как она напряглась, стараясь прийти в себя, и что вопрос этот ее встревожил.
— Не помню, — проговорила она, а потом добавила. — Ушла к себе в комнату.
Открыв глаза, она настороженно наблюдала за ним.
— Вы уверены, Нинн? А может, вы пошли в комнату мистера Темплетона взглянуть, как он себя чувствует?
— Я забыла. Может, и так. Да, думаю, так. Все и не вспомнишь, — сердито добавила она.
— Ну и как он себя чувствовал?
— А как, вы думаете, можно себя в таком случае чувствовать? — огрызнулась она. — Очень подавлен. Не говорил. Расстроен. Естественно. С его болезнью это все могло плохо кончиться. Он мог умереть от потрясения.
— Сколько времени вы находились в его комнате?
— Не помню. Пока не приехала полиция и не стала здесь всеми командовать.
— Вы входили в спальню? — спросил Аллейн.
Последовало долгое молчание.
— Нет, — ответила она наконец.
— Вы уверены? Вы не проходили туда через ванную, чтобы прибраться?
— Нет.
— Не дотрагивались до тела?
— Я не входила в спальню.
— И вы не впускали туда Флоренс?
— Что она вам наговорила?
— Что она хотела войти и что вы, совершенно правильно, сказали, что доктор запретил это делать.
— У нее была истерика. Она глупа, а кое в чем — очень дурной человек.
— А мистер Темплетон входил в спальню?