Октавиус успокоился, но не вполне. Он обожал Анелиду, но по характеру был из тех людей, в которых страдания близких вызывают лишь раздражение, смешанное с сочувствием. Он хотел, чтобы Анелида всегда была веселой, послушной и красивой. Когда же Октавиус подозревал, что она чем-то расстроена, то и сам огорчался и не знал, что делать. Но непонятное чувство беспомощности быстро утомляло его и сменялось недовольством.
На звонок Аллейна дверь открыла Анелида. Он сразу заметил, что глаза у нее подкрашены так, чтобы не было видно, что она плакала.
Со многими из своих покупателей Октавиус дружил, и они частенько навешали его после закрытия магазина. Поэтому и Анелида, и Октавиус, пришедший от посетителя в восторг, решили, что это и есть как раз такой дружеский визит. Проклиная про себя свою работу, Аллейн уселся между ними.
— Вы оба выглядите так несокрушимо уютно и так по-диккенсовски, что я чувствую себя как нечто совершенно чужеродное, вторгнувшееся к вам.
— Мой дорогой Аллейн, надеюсь, что ваши ассоциации не связаны с той диккенсовской неописуемой маленькой Нелл и ее выжившим из ума дедушкой. Нет, я уверен, что нет. Вы ведь подумали о «Холодном доме», о той сцене, где ваш коллега-сыщик так же приходит к семейному очагу своего друга. Правда, насколько помню, тогда его визит кончился арестом. Надеюсь, вы свои наручники оставили в Скотленд-Ярде.
— Собственно говоря, Октавиус, — признался Аллейн, — я ведь пришел сюда по делу, хотя обещаю, что вас двоих в тюрьму тащить не собираюсь.
— Правда? Как интересно! Что-нибудь связанное с книгами? Какой-нибудь злодей со склонностью к коллекционным раритетам?
— Боюсь, что нет, — ответил Аллейн. — Все гораздо серьезнее, Октавиус, и косвенно связано с вами. Я знаю, что вы были сегодня на приеме по случаю дня рождения мисс Беллами, да?
И Анелида, и Октавиус непроизвольно всплеснули руками.
— Да, — ответил Октавиус. — Очень недолго. Были.
— Когда вы пришли?
— В семь. Нас приглашали, — начал объяснять Октавиус, — в половине седьмого, но Анелида сообщила мне, что теперь принято опаздывать.
— Мы ждали, — заметила Анелида, — пока не соберется побольше гостей.
— Значит, вы следили за теми, кто приехал раньше.
— Немного. Я изредка посматривала.
— Вы случайно не видели, кто явился с букетом пармских фиалок?
Октавиус вдруг дернул ногой.
— Черт тебя подери, Ходж, — воскликнул он и добавил мягче: — Он царапнул меня. Бессовестное животное, иди отсюда.
Он спихнул кота, и тот возмущенно спрыгнул на пол.
— Я знаю, что вы рано ушли, — продолжал Аллейн. — И уверен, что знаю почему.
— Мистер Аллейн, — спросила Анелида, — что случилось? Почему вы так говорите?
— Это серьезное дело, — ответил Аллейн.
— А Ричард… — начала она и замолчала. — Что вы хотите нам сказать?
— С Ричардом все в порядке. У него сейчас шок, но он здоров.
— Мой дорогой Аллейн…
— Подожди, дядя, давай лучше послушаем.
Осторожно и просто он поведал им, что случилось, ни слова не говоря о том, что подозревает полиция.
— Странно, — закончил он свой рассказ, — как вы не заметили всего этого переполоха на площади.
— Занавески у нас опущены, — объяснил Октавиус, — а выглядывать на улицу не было повода — правда, Нелл?
— На Ричарда это подействует ужасно, — сказала Анелида. — Когда он приходил сюда, я не захотела его видеть. Он мне этого никогда не простит, да и я себе не прощу.
— Моя дорогая девочка, у тебя были все основания так поступить. Она была очаровательным созданием, но, очевидно, не всегда могла вести себя достойным образом, — заявил Октавиус и добавил: — Я считаю, что неумеренно восхваляя мертвых, мы оказываем им плохую услугу. В пословице «О мертвых ничего, кроме хорошего» оставим только первую часть, а вторую будем употреблять тогда, когда это соответствует истине.
— Я не о ней думаю, — воскликнула Анелида. — Я думаю о Ричарде.
— В самом деле, моя милая? — смущенно спросил он.
— Простите, мистер Аллейн, мою несдержанность, — сказала Анелида. — Отнесите ее на счет знаменитых актерских истерик.
— Я отнесу это на счет естественной реакции после потрясения, — ответил Аллейн, — и, поверьте, я достаточно навидался театральных фокусов, чтобы понять, что вы ведете себя наиболее уравновешенным образом. Вы ведь в таких делах — новичок.
— Вы правы, — согласилась Анелида, бросив на Аллейна благодарный взгляд.
Теперь можно было рассказать им и о подозрениях полиции. Подтолкнул к этому сам Октавиус, который вдруг спросил:
— Дружище, а почему всем этим занимаетесь вы? Разве полиция расследует несчастные случаи?
— В этом-то все и дело, — ответил Аллейн. — Расследует, когда нет уверенности, что же это такое.
Он объяснил, почему в этом нет уверенности. А когда заявил, что хочет выяснить все подробности случившегося в оранжерее, Анелида так побледнела, что он уже подумал: предстоит еще один обморок. Но, взяв себя в руки, она рассказала ему все, что произошло.
Тимон Гантри, Монтегю и Ричард говорили о том, чтобы попробовать ее на главную роль в «Бережливости в раю». Они не заметили, как вошла мисс Беллами, которая услышала вполне достаточно, чтобы понять, что затевается.
— Она страшно рассердилась, — монотонно продолжала Анелида. — Решила, что это заговор и обвинила меня в… — голос изменил ей, но через мгновение она продолжала: — Она сказала, что я пытаюсь окрутить Ричарда только для того, чтобы пробиться в театре. Я не помню всего, что она говорила. Все пытались остановить ее, но это, кажется, распаляло ее еще больше. Потом пришли мистер Темплетон, Кэйт Кавендиш и Берти Сарасен. И она набросилась на них. Что-то там насчет нового спектакля. Их она тоже обвинила в заговоре. А по другую сторону стеклянной двери стоял дядя. И знаете, у меня было такое чувство, как бывает в кошмарах, когда видишь кого-то, к кому хочешь попасть, но не можешь этого сделать. Потом мистер Темплетон вышел и заговорил с ним. Ну а потом и я вышла. Дядя держался прекрасно. И мы ушли домой.
— Неприятное испытание, — заметил Аллейн. — Для вас обоих.
— Ужасное, — согласился Октавиус. — И все же очень странно. Понимаете, она при встрече была такой обаятельной. Просто теряешься, — и он взъерошил себе волосы.
— Бедный дядя! — проговорила Анелида.
— А полковник Уорэндер был в оранжерее?
— Это двоюродный брат Темплетона? Они похожи, — проговорил Октавиус. — Да, был. Он выходил потом в холл и пытался говорить какие-то любезности, бедняга.
— И другие тоже, — вставила Анелида. — Но, боюсь, я не смогла им ответить как должно. Я… мы просто ушли.
— А Ричард Дейкерс вышел за вами?
— Да, — ответила она. — Вышел. Но я поднялась к себе в комнату и не захотела его видеть. И это ужасно.
— А что он делал? — спросил Аллейн Октавиуса.
— Что делал? Дейкерс? Он был в страшном смятении. Мне его просто было жалко. И, знаете, был очень сердит. Он в сердцах наговорил массу всяких неприятных вещей, я уверен, что это было сгоряча.
— Что же он говорил?
— Ну, — объяснил Октавиус, — насколько я понял, он говорил, что миссис Темплетон погубила его жизнь. Все очень странно и не продуманно. Мне было неприятно это слышать.
— А он сказал, что намерен делать, когда уйдет отсюда?
— Да. Он сказал, что собирается вернуться сюда вместе с ней. Хотя как бы он это сделал в разгар приема, я не совсем понимаю. Я проводил его до двери, стараясь успокоить, и видел, как он вошел в дом.