Самым примечательным для меня было то, как ее родители смотрели друг на друга. Я поняла, как должны выглядеть искреннее восхищение, уважение и доброта.
Они не скрывали гордости за то, что закладывают в своей семье и чего добиваются в своих детях.
Мы с Крисом наконец-то пришли в общественный зал, где пахло пончиками Krispy Kreme, – это была моя любимая часть походов в церковь. Крис протянул мне две десятицентовых монеты, как обычно делала мама. Я положила их в зеленую пластиковую корзину и достала из коробок со сладкой вкуснятиной один с корицей и один в сахарной пудре. Когда я поочередно откусывала от обоих пончиков, чтобы добиться идеального сочетания, я услышала, как другие родители спрашивают Криса, где наши.
– Ой, мы сегодня с друзьями, – ответил он одному из них. – Их нет в городе, мы пришли с соседями, – сказал он другому.
Те с улыбкой сказали: «Что ж, передавайте родителям привет».
Мы надели куртки и выдвинулись домой.
– Хочешь пойти через лес? – спросил Крис. Именно этого я и хотела. Сделав крюк по дороге домой, мы задерживались хотя бы на время. К тому же Крис всегда подбадривал нас, когда мы были в лесу. Больше всего он любил, когда наша семья отправлялась в поход по Шенандоа, и он часто придумывал для пейзажей такие подписи, будто готовил фоторепортажи для журнала National Geographic. Крису нравилось рассматривать разные виды растений, животных и насекомых, которых он раньше не видел на тропе, и показывать те, которые узнавал. Ему нравилось прогуливаться вдоль небольших ручьев, слушать, как журчит вода, и искать водовороты, где можно понаблюдать за пескарями, снующими среди камней.
Во время одного похода в Шенандоа, когда мы отдыхали у водопада, ели батончики из гранолы в шоколаде и смотрели, как вода бьется о камни внизу, он сказал: «Видишь, Карин? Это чистота природы. Она может быть суровой в своей честности, зато она никогда не врет».
Казалось, что комфортнее всего Крису на открытом воздухе, и чем дальше от типичного окружения и темпа нашей повседневной жизни, тем лучше. Наши родители никогда не ссорились по пустякам, когда мы всей семьей отправлялись в поход или на кемпинг, однако было непривычно обходиться целую неделю без их ссор, которые ввергали их в негативное состояние опустошения и отчаяния. Создавалось впечатление, будто в отсутствие другого выбора, кроме как сосредоточиться на природе, все становятся сосредоточенными и умиротворенными. Внимание наших родителей было направлено на поиск следов пожара на деревьях, на то, чтобы не сбиться с тропы, на раздачу спреев от насекомых, батончиков, бутербродов и леденцов через определенные промежутки времени, а также на поиск лучшего места для того, чтобы разбить палатку до наступления темноты. Они научили нас, как правильно зашнуровывать походные ботинки и правильно подбирать носки, чтобы не повредить ноги. Они показали, какие листья безопасно использовать вместо туалетной бумаги, а какие наверняка в будущем доставят много неприятностей. Мы узнали, как очищать воду для употребления, если найти безопасный источник не удается, и как сберечь ту чистую воду, которая у нас остается.
По ночам мы собирали камни, чтобы сложить из них кольцо вокруг костра, сухие дрова и длинные веточки, чтобы запекать зефир и делать «сморы»[6], которые мама всегда носила в рюкзаке. Папа пел глупые, бессмысленные песни, от которых мы смеялись, и рассказывал о звездах. «Ну, давай, папа, – умоляла я. – Ты столько всего знаешь о космосе, расскажи, существуют ли инопланетяне? Ну пожалуйста!» Папа загадочно улыбался и уклончиво отвечал: «Космос огромен, Карин. Мы смогли исследовать лишь крошечную его часть. Может быть, они действительно существуют, а может быть, и нет. Может быть, они живут среди нас, а мы даже не знаем об этом!»
Позже мы с Крисом сворачивались калачиком в палатке, забравшись в охотничьи спальные мешки зеленого и темно-синего цвета с мягкой подкладкой. На ней был узор из уточек. В особенно холодные ночи мы застегивали их вместе, и Крис шептал: «Карин! Ш-ш-ш. Послушай… Я почти уверен, что снаружи палатки ходит инопланетянин». В зависимости от настроения и уровня шума в лесу я либо впадала в панику, либо смеялась.