– Никогда. Только что кто-то пытался похитить мисс Фрину. Она распорядилась, чтобы никто не выходил из дома, но вы можете позвать к себе подруг.
– Уф! И как поживает тот бедняга?
– Он убежал, – улыбнулась Дот. – Наверняка это революционеры. Не следовало нам с ними связываться. Итак, кого вы хотите пригласить на обед?
Девочки задумались.
– Может, Эстеллу Андервуд? – предложила Рут, но Джейн не согласилась:
– Она наверняка притащит с собой своего слащавого братца.
– Да, знаю, – терпеливо согласилась Рут. – Он ходит в школу с братом Алисии ВоддингтонФорсайт.
– Знаешь, Рути, иногда у тебя мозги здорово работают, – похвалила Джейн, уворачиваясь от шлепка Рут.
– Очень мило с вашей стороны, – улыбнулась Дот, – что вы так хотите помочь мисс Фрине. Но будьте осторожны. Она всегда говорит, что болтливость в расследовании до добра не доведет.
– Мы будем осторожны, – пообещала Рут и пошла в холл звонить Эстелле Андервуд и ее слащавому братцу.
Фрина мирно проспала явление Руперта и Эстеллы Андервуд, которые охотно приняли приглашение отведать обед, приготовленный госпожой Батлер. Не составило никакого труда завести с ними разговор о Воддингтон-Форсайтах.
– Да, Пол очень расстроился, когда его сестра пропала. Какая-то дама звонила вчера маме, спрашивала, не видели ли мы Алисию.
– А вы видели? – с деланым равнодушием поинтересовалась Джейн, передавая пирожные с кремом.
За последние два дня Джейн съела столько пирожных, сколько прежде и представить себе не могла, так что теперь была в состоянии почти равнодушно смотреть на любые сладости.
– Нет! Пол, конечно, заходил. Бедняга! По уши влюблен в свою мачеху, представляете? Совершенно голову потерял. Ей двадцать пять, все же она для него старовата.
– Почти старуха, – поддакнула сестра. – Но мне кажется, что вы несправедливы к Алисии. Она хорошая девочка, очень религиозная. Монастырь у нее с языка не сходил, всегда хотела стать монахиней. Из нее бы вышла прекрасная монашка, но отец забрал ее из монастыря, а она была там так счастлива. Он отдал ее в обычную школу, и тогда Алисия превратилась в гадкую шантажистку. Иначе и быть не могло. А с какой стати ее папаша вбил себе в голову, что Алисия должна удачно выйти замуж? Ну просто доисторические нравы!
– А разве ты, Эстелла, не собираешься выходить замуж?
– Собираюсь, конечно, но уж не по папиной указке.
– Не думаю, что Пол женится, – заметил Руперт. – Он вечно твердит о совершенной любви и тому подобном. Начитался Рёскина.[38] Как и я, хочет «гореть суровым алмазным пламенем»,[39] а разве такое возможно, когда ты в браке и у тебя полным-полно детей, так что хлопот с ними не оберешься?
Руперт не мог простить свою мать за то, что она продолжала рожать детей после того, как произвела на свет Руперта – воплощенный венец творения. Но все же он снисходил до своей сестры, чья очевидная невзрачность выгодно оттеняла его прерафаэлитскую красоту. Он был на удивление похож на своего приятеля Пола. Мальчик вытянул ноги и откинулся назад. Ему нравился салон мисс Фишер, где стену украшали две картины – обнаженные фигуры в полный рост: «Источник» – женщина держит на плече амфору, из которой течет вода, и «Посейдон» – мускулистый юноша в венке из водорослей стоит в устье реки. Руперт подумывал, не последовать ли примеру божественного Оскара,[40] и считал увлечение друга собственной мачехой странным и слегка отвратительным.
– А что Пол говорит о ней? – спросила Рут безыскусно. – Он тоже считает ее старой?
– Он считает, она «святая дева», что «глядит за райскую ограду»,[41] – ответил Руперт. – Но я бы так не сказал. Признаюсь, она мне не нравится. Глазищи как у лани и вечно вздрагивает, если громко говоришь или что-то роняешь. Да и вообще она… она…
– Ждет ребенка, – со знанием дела подсказала сестра.
– Вот именно. И вряд ли женщина в таком… неприятном положении может казаться привлекательной.
Джейн и Рут переглянулись. Ну и противный же этот Руперт!
– Может, вам и не понять, что я имею в виду, – не унимался Руперт. – Вы ведь девочки. Лишь мужской ум способен по-настоящему постичь любовь.
В другой раз подобные разглагольствования не прошли бы для Руперта даром, уж подушками бы его точно отколотили, но на этот раз у Джейн и Рут были более важные намерения, и они не могли себе позволить отвлекаться.
– Правда? Так расскажи нам!
– Я же объясняю, вы не сможете ничего понять, пока не станете парнями, да и потом я не уверен, что мне стоит обсуждать это со сборищем девчонок, – возразил Руперт. – Ну, вы не способны испытывать те же… э-э… чувства.
– Неужели? – наивно спросила Джейн, вспомнив о Фрине. – Не думаю, что ты прав, Руперт. Ну говори же. Что Пол рассказывал тебе о своей мачехе?
– Говори скорей! – надавила Рут.
– Ну же, Руперт, – присоединилась к уговорам его сестра, – не томи нас. Если что знаешь, выкладывай. Или вообще молчи об этом.
– Ладно. – Руперт с раздражением взялся за кусок торта. – Он говорил, обратите внимание – то, что я передаю его слова, еще не означает, что я ему поверил.
– Ну, Руперт, не тяни же! – простонала Рут, швыряя в него подушкой, однако мальчик с легкостью отразил атаку и спас торт.
– Он говорил, что она позволила ему… позволила ему… ну, вы понимаете, что.
– Нет, я не понимаю, понимала бы – не спрашивала! – воскликнула Джейн, познания которой в сексуальных вопросах были обширны, однако запас эвфемизмов хромал на обе ноги.
Руперт покраснел как рак и взволнованно провел рукой по волосам.
– Я имел в виду, что она была к нему предельно благосклонна.
В комнате воцарилась тишина.
– Боже мой, – пробормотала Джейн.
– Да, – согласился Руперт.
– Господи, спаси нас! – прошептала Дот. Она стояла у двери на кухню и словно приросла к месту, забыв о том, что в руках у нее чайник. Вспомнила о нем, лишь когда попыталась перекреститься.
– Давайте пойдем послушаем пластинки, – предложила Джейн, и компания перебралась в комнату девочек, чтобы завести фонограф – подарок полицейского по имени Джек Робинсон.
Звуки джазовой песенки были слышны даже через дверь:
Фрина проснулась отдохнувшей и согревшейся, приняла из рук Дот поднос и в полном умиротворении съела крутое яйцо. Дот присела на край кровати и ждала, чтобы забрать поднос. Фрина заметила, что девушка необычно бледна и явно чем-то взволнована.
– Что стряслось? Кто-то хотел напасть на нас?
– Нет, мисс, все в полном порядке. Но вот девочки узнали одно обстоятельство… Впрочем, пусть они вам сами расскажут. В конце концов, они это выведали.
– Если ты про то, что мерзкий Пол спит со своей мачехой, так я об этом уже догадалась. Но это не поможет нам в поисках Алисии. Интересно, где эта маленькая бестия? Может, она и не уходила вовсе из монастыря? А мать-настоятельница практикует режим «экономии правды».
– Она же не иезуитка, а англиканская монахиня. Вряд ли у них это принято.
– Ты считала, что у них и монастырей-то нет. Нынче вечером мне снова понадобится это гадкое черное платье, но сейчас я хочу выглядеть великолепно. Подай мне серебристо-зеленый хитон и домашние туфли. Что, гости девочек еще не ушли?
– Нет, мисс.
– Который час?
– Два, мисс.
– Хорошо. Я останусь здесь и дождусь звонка господина Смита. Не огорчайся, Дот. Просто выкини это из головы. Мы найдем маленькую шельму. Видишь, извращенные плотские утехи присущи не только представителям рабочего класса.
– И все же это ужасно.
Дот ушла, качая головой, и унесла поднос.
Телефон зазвонил в обещанное время, Фрина сняла трубку своего личного аппарата и сказала:
38
Рёскин, Джон (1819–1900) – английский писатель, теоретик искусства, литературный критик и поэт.
39
Руперт цитирует «Очерки по истории Ренессанса» английского эссеиста и литературного критика Уолтера Патера (1839–1894).
40
Имеется в виду Оскар Уайльд (1854–1900) – ирландский писатель и драматург, считающийся гомосексуалистом.
41
Имеется в виду стихотворение «Святая дева» Данте Габриэля Россетти (1828–1882), английского поэта и художника, одного из основоположников прерафаэлитизма.