О том, что он вытворял за рубежом, по Конторе ходят легенды, больше похожие на анекдоты. В конце семидесятых, например, взял да сбежал от сотрудников контрразведки Ее величества, ушел от них в горах Шотландии с вареной курицей под мышкой и полными карманами секретных документов. Курицу Сергеич, естественно, по дороге слопал, а секреты доставил по назначению.
В первой половине восьмидесятых его сдали в Турции. Учитывая репутацию Кандаурова, брали его во время тайной операции достаточно жестко, не особо церемонясь. Один хрен ничего у них не вышло. Кандауров отбился и опять же сбежал, не забыв прихватить с собой извлеченный из тайника контейнер. Через неделю объявился на родине с развороченной физиономией и закладкой весом в полпуда.
Повезло мне с куратором, ничего не скажу. Пальцев понапрасну не гнет, жизни не учит. И в то же время с ним всегда можно посоветоваться, даже поспорить, попросить о помощи или накатить по полкило, если вдруг приспичит.
Закончив обниматься с ним, генерал подошел ко мне и протянул руку:
– Николай Семенович.
– Радкин Евгений Андреевич.
– Звание?
– Майор.
– А он не староват для майора? – подозрительно спросил генерал у куратора.
– Все нормально, Коля, – успокоил тот. – Женя у нас – один из лучших.
– Ну, если ты так говоришь… Рассаживайтесь, мужики, не стесняйтесь.
В гостиную вошли давешний джентльмен с английской трубкой во рту и молодой атлет.
– Виктор Владимирович, – представился джентльмен, а атлет молча присел в углу в креслице.
– Выпьем кофе и начнем. Время поджимает. – Генерал Коля махнул рукой, атлет тут же вскочил и галопом бросился на кухню. – Итак, – продолжил генерал. – В…
…В некотором царстве, некотором государстве, в подмосковном оборонном НИИ трудился некто Арсений Нефедов. К сорока трем годам он достиг вершины собственной карьеры: заделался доцентом и получил должность старшего научного сотрудника. Многие из сверстников и бывших соучеников к тому времени уже вовсю командовали лабораториями, секторами или целыми НИИ. Ну и что, скажете, в науке блага и регалии распределяются исключительно по способностям, и будете, мягко говоря, не совсем правы. Во-первых, знакомства и связи всегда действовали в советской науке ничуть не хуже, чем в советской торговле. Во-вторых, что касается собственно способностей, то этого добра у Арсения было ничуть не меньше, чем у бывших соучеников, вместе взятых. Просто… просто сначала он занимался наукой ради самой науки, щедро подбрасывая идеи коллегам и охотно помогая им в их реализации, а затем все к этому привыкли и решили, что так и должно быть. Поэтому сильно удивились, более того, даже расстроились, когда Нефедов впервые спросил: «А как же я?» Со временем он все чаще и чаще стал задавать такого рода вопросы, в результате чего прослыл скандалистом и вообще неудобным человеком.
В восемьдесят четвертом его изобретение было удостоено Государственной премии, которую и получил заведующий сектором института, зять академика и сам доктор наук в неполные тридцать пять. Сам изобретатель прошел в списке авторов в разделе «прочие» и был удостоен денежного вознаграждения в размере трех четвертей оклада. Нефедов пошел искать правду в верха, в результате чего выплата съежилась с трех четвертей до половины.
Рассердившись на советскую власть, Арсений законтачил было с диссидентами, но и там вышел полнейший облом. «Узники совести», те еще стукачи, между нами, просто-напросто заложили его куратору из пятого (идеологического) управления КГБ. Мятежного ученого вызвали куда надо и строго «профилактировали»: погрозили пальцем и пообещали перевести из подмосковного института в один из его филиалов, например, под Уссурийск.
В восемьдесят шестом от него ушла жена, к собственному научному руководителю, члену-корреспонденту Академии наук. В один прекрасный день Нефедов, придя домой, не обнаружил ни любимой супруги, ни ее вещей, зато нашел записку: «Надоело жить с неудачником». А еще она забрала почти новый телевизор. Можно подумать, что у члена-корреспондента не было своего.