– А мистер Уитли, сэр? – напомнил Фокс. – Он передавал вино по кругу.
– Ах да. Что дальше?
– Дальше, – спокойно продолжал Аллейн, – у нас есть все основания думать, что яд попал в чашу из конвертика, сложенного из папиросной бумаги. Позже его нашли в том же месте, где упала чаша. Это то, что нам известно о случившемся. Далее мы узнали, что мисс Куэйн положила в сейф ценные бумаги на сумму пять тысяч фунтов. Мы нашли пакет, в котором, судя по всему, находились эти бумаги. Если так, то бумаги кто-то забрал и вместо них положил газеты. Мы обнаружили записку мисс Куэйн, адресованную, очевидно, мистеру Гарнетту. В ней сказано, что она сделала ужасное открытие и хочет с ним увидеться. Я сомневаюсь, что он прочел записку. Имеет ли она какое-то отношение к ценным бумагам, неизвестно. Мы нашли старую книжку по химии, спрятанную на полке мистера Гарнетта. Она открылась на странице, где описан домашний способ получения цианида натрия. Вот, собственно, и все, что у нас есть.
– А как насчет мотива? – спросил Найджел.
– Мотив… Мы говорим о мотиве Гарнетта, не так ли? Кажется, вы больше не считаете мистера Огдена главным злодеем.
– Ну, я говорил это не совсем серьезно. И потом, я не удивлюсь, если он и Гранетт вместе проворачивали дела в Америке.
– Вам тоже так кажется, Фокс? – спросил Алейн.
– Честно говоря, сэр, я так не думаю. Под действием алкоголя отец Гранетт говорил очень откровенно и сообщил, что познакомился с мистером Огденом, путешествуя через Атлантику. Это совпадает с показаниями мистера Огдена.
– Вы правы, Фокс.
– И потом, сэр, мне совсем не кажется, что мистер Огден похож на чикагского бандита.
– И мне тоже. Возможно, мы с вами слишком консервативны, братец Фокс. Но если из Соединенных Штатов приехали два человека и один из них бандит, это еще не значит, что они старые приятели.
– По правде говоря, – признал Найджел, – после ваших слов это предположение и впрямь кажется притянутым.
– Но теперь-то они, разумеется, стали приятелями, – задумчиво протянул Фокс, – хотя, по-моему, мистер Огден больше похож на жертву, чем на преступника.
– Значит, остается Гарнетт, – заключил Найджел.
– Если Гарнетт украл бумаги, – заметил Аллейн, – и убил мисс Куэйн раствором цианида, он проделал это довольно странным способом. Выбрал момент во время церемонии, когда подозрение падало на всех семерых участников. Знал, что его комнаты будут обыскивать, и все-таки оставил пособие по химии на полке, где обнаружить ее было парой пустяков. Не уничтожил ни одного из ее писем. Даже не вынул из портсигара ее записку, в которой говорилось про «ужасное открытие».
– Но вы сами сказали, что он ее не читал, – возразил Найджел.
– Тогда зачем ему понадобилось убивать мисс Куэйн?
– Может, она позвонила ему по телефону или что-то в этом роде.
– Может быть, но тогда она должна была упомянуть и о записке?
– Наверное, – с сомнением произнес Найджел.
– Не спорю, все это довольно зыбко, – признал Аллейн. – И я нарушаю собственные правила, предаваясь домыслам. На самом деле мы только скользим по поверхности очень сложного и сомнительного дела.
– А как насчет остальных? – спросил Фокс. – Должен признать, это весьма необычная компания. И у каждого могут быть свои мотивы.
– Могут.
– Например, ревность, – вставил Найджел. – Ревность, страсть, религиозный фанатизм…
– Так, а теперь вы вещаете как проповедник. Браво, Басгейт, сегодня вы в ударе.
– Не смейтесь. Давайте лучше обсудим всех по очереди.
– Ну хорошо, – вздохнул Аллейн. – Уже чертовски поздно, но так и быть. Итак, миссис Кэндур.
– Вот-вот! – воскликнул Найджел. – Вы заметили, сколько в ней желчи? А как она себя повела, когда вы сказали, что мисс Куэйн считают очень привлекательной? Ее буквально перекосило. Она ревнует даже к малышу Уитли. Помните обрывки бумаги из камина? Там в первой строчке написано: «Хочу вас предупредить», – а дальше видно слово «миссис» и начало «Кэн». Снова миссис Кэндур. И какое у нее было лицо, когда она сказала: «Ну, теперь-то она не выглядит красивой»? По-моему, просто ужасное.
– Верно, – спокойно согласился Аллейн. – Вы зрите в корень, Басгейт.
– Вы опять надо мной издеваетесь!
– Нисколько, мой друг, – твердо возразил Аллейн, – нисколько. Ради бога, простите, если я порой бываю чересчур заносчив. Это одна из моих дурных привычек. Даже если бы я и правда считал вас человеком недалеким, то не стал бы шутить на эту тему. Вы очень добры, что позволяете мне строить из себя бог знает что, а я бессовестно этим пользуюсь. Простите.
Он выглядел таким смущенным и говорил так искренне, что Найджел был поневоле тронут.