— Как мило с вашей стороны! — сказала Лаурел с таким видом, словно за последнее время обычная любезность и обходительность стали чем-то редким и достойным удивления. Сначала она вежливо отказалась, но потом передумала и принялась за хлебцы, причем умудрилась уничтожить их целый десяток, один за другим, без перерыва. Три чашки кофе подверглись такой же участи.
— Вы знаете, я, оказывается, сегодня еще не завтракала.
— Я так и думал.
Наконец она расслабилась и сидела, уныло наморщив лоб, но на взгляд Эллери это было уже получше, чем прежнее застывшее выражение какой-то обреченной решимости. Наконец она продолжила свой рассказ.
— Я сотню раз с тех пор пыталась поговорить с Роджером, но он наотрез отказывался обсуждать содержание их беседы с отцом. Утверждал, что говорили о пустяках. Тогда я прямо высказала ему, в чем состоит его долг по отношению к покойному, с которым его всю жизнь связывали и дружба, и бизнес. Я заявила, что убеждена в том, что папу убили, причем убийца знал о папином больном сердце и специально довел его до инфаркта. Я потребовала сообщить мне содержание записки. Он с невинным видом пожал плечами: «Какой записки?». Тогда я поняла, что ничего от него не добьюсь. Либо он насмерть перепуган, либо это его обычная манера любыми способами подавлять всех вокруг, держать всех в зависимости от себя и чувствовать от этого свое превосходство. Ясно одно — за всем этим кроется что-то очень серьезное, но Роджер намерен держать язык за зубами.
— Как вы думаете, а миссис Приам он доверяет больше, чем другим? — спросил Эллери.
— Роджер не доверяет никому, — мрачно ответила Лаурел. — Но если уж ему взбредет в голову открыть душу, то будьте уверены, доверенным лицом окажется кто угодно, только не Делия.
— Значит, супруги не ладят между собой?
— Я не говорила, что они не ладят.
— Так, значит, — ладят?
— Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом. Хорошо?
— Почему же, Лаурел?
— Потому что характер отношений Роджера и Делии не имеет никакого значения в данном случае, — ответила Лаурел очень серьезно. Но в то же время чувствовалось, что она чего-то недоговаривает. — Лично меня сейчас волнует исключительно один вопрос: кто послал роковую записку моему отцу?
— Ну тогда скажите, какие отношения были между вашим отцом и Делией Приам?
— О Боже! — рассмеялась Лаурел. — Конечно, вы здесь приезжий… Нет, нет, что вы — между ними не было ничего такого. Это исключено. Я же говорила вам, что у отца, кроме меня, женщин не было.
— Ну тогда, может быть, они враждовали?
— Да что вы привязались к этой Делии? — не выдержала Лаурел.
— А почему вы так старательно избегаете разговора о ней?
— Да прекрасно они ладили между собой, папа и Делия! Мой папа со всеми умел найти общий язык…
— Видимо, не со всеми… — печально покачал головой Эллери. Лаурел бросила на него удивленный взгляд. — То есть я имел в виду — в том случае, если справедливы ваши предположения о преднамеренном убийстве. Или шантаже. Не вините полицию, Лаурел, что она оставила подобные предположения без внимания. Страх — опасное оружие, которое невозможно увидеть даже под микроскопом. Он не оставляет отпечатков пальцев или стреляных гильз и является самым неблагодарным объектом для судебной экспертизы или лабораторного анализа. Где, собственно, полиции было взять законные основания для официального открытия дела? Записка… вот если бы вы могли предъявить эту записку, был бы совсем другой разговор. Но у вас ее нет…
— И вы туда же, об этой записке! — обиженная Лаурел готова была вскочить с места.
— Лаурел, не волнуйтесь, я отношусь к вашему рассказу с полным доверием. Просто я хочу объяснить вам, что обычные случаи требуют обычного подхода, к которому и привыкла полиция. Я имел в виду только это. Но мне, наоборот, по душе как раз что-нибудь позамысловатее и посложнее. Такое, где есть возможность пораскинуть мозгами и покопаться… Вот, например, я уже и откопал кое-что: не все так просто с Делией и Роджером Приамами. Какие-то нюансы вы скрываете, Лаурел.
— Да с чего вы взяли?
— А с того, что вы так старательно обходите некоторые моменты.