Зато любили соседские ребята во дворе. Защищали, опекали, звали Крючком. Крючок пришел, Крючок сказал, пошли, Крючок, с нами на танцы. Хоть рядом постоишь. Бывали, конечно, случаи. Тогда поднимались, как один. Нашего Крючка обидели, толкнули, обозвали, отняли велосипед. И уже никому не давали пощады. Я думаю, что потому и любили, что я их таким образом. Представим ребят. Нравилось возбуждаться, двигаться вокруг него, обращать на кого-нибудь свою злость. Но это были в основном всегда пришлые, видели его в первый раз. Быстро их прогоняли. Обнимаясь, торжествовали победу.
Так продолжалось и дальше, когда вырос, переехал, научился уже в Москве с аппаратурой. Сначала здесь жил с родителями, потом ему устроили собственную в коммуналке. С людьми сходился легко и охотно. Он был не обходим. (Подумав, он написал с «не» отдельно.) Всех знает, со всеми дружен, всюду вхож. Он тогда еще работал в Доме ученых. Даже с такими людьми, не стану называть. С Вл. Высоцким, например, который ему раз одному пел и играл. То есть с разными. От поэтов и академиков до мафиози-теневиков, приезжающих с охраной. Слав, достань, Славочка, проведи. А на самом деле никому никакого дела до него, что он там про себя думает или чувствует. Билеты в Большой, дубленку или на закрытую выставку. Привези им запрещенный фильм в какой-нибудь НИИ, а на самом деле. Он все мог. Не в деньгах, конечно, дело или в подарках. Но он же жил на это, потому что зарплата, сами понимаете. Представим себе зарплату. Прежде всего нравилось, что благодарны.
Приезжали с шампанским, с икрой, с копченой рыбой. С девчонками. Одну ему оставляли. Он слышал, как ее уговаривали, выведя в коридор. Ему же тоже надо, как ты не понимаешь. Отнесись к нему из гуманных соображений, он же не виноват. То обещали награду за уступчивость: деньги, какую-нибудь тряпку или колечко. Поликлинику для ребенка. То угрожали и запугивали. Представим, как ждет, чем кончится, подкравшись и слушая за дверью, как ее уговаривают. Ты же нас знаешь, не обрадуешься, а мы ему обещали. Тебе тогда не жить после спокойно. Порежут, отваляют впятером, посадят на иглу. Мы тебя зачем брали с собой, ты подумала? Ты нам сама нужна? дешевка. Ехала еще. Ты тут ела, ела? пила? Ну вот. Представим себе, что в конце концов всегда соглашалась.
Уверял, что не жалела потом никто. Он же только на вид такой кажется. Утром говорила, потягиваясь, что в этом деле он лучше всех и даже не ожидала. Представим себе, что так и было. А что ей еще оставалось? Попробовала бы. Которые без горбов, длинноногих, стройных и много о себе понимают. Представим, что говорила. А некоторые и оставались — на неделю, на две. То есть пока не выгонит. Уже надоела, видеть не можешь ее, знаешь про нее все. И как говорит, все ее интонации на каждый случай, и что сделает в том или ином случае. В постели все испробовано, ничего же уже больше. А все приходит и приходит каждый вечер, в дверь звонит. А он уже знает. Но на всякий случай посмотрит в глазок и не открывает. Или вообще не вылезает из квартиры. Встает, надевает его халат, готовит завтрак. Как жена. Встречает, когда с работы. Уже никого не пригласишь больше, кому это надо. Мне это надо? Она же думает, что мне больше некого, сцены устраивает. А она обо мне заботится. Кто это тебе, какой-то женский голос.
Другие же, наоборот, любили с ним везде где-нибудь появиться. Эти старше, как-то суше. В театре, на приеме в посольстве или вернисаже, рука об руку, брали с собой. Маленький, как ребенок рядом. Чтобы не надо больше ни с кем договариваться, ждать или переживать, как выглядишь. Держится за локоть. Потому что всегда будешь выглядеть лучше. Я сначала тоже думал и очень стеснялся, как же она со мной, она будет стесняться. Не выйдешь уже вместе никуда. А потом смотрю. Вызов, эпатаж, месть уверенным в себе, молодым и соблазнительным, толпящимся вокруг и опасливо расступающимся. Так они понимают о себе. Перед чудной парой. Которые много о себе. Ведь женщина прежде всего что ценит? Ласку, нежность, заботу, а не внешность или там даже деньги. А я в этом специалист. У меня на этот счет целая своя теория. Они прежде всего в этом нуждаются. Что им нужно и как с ними обращаться. Представим себе, что прав он. Но с этими он не спал, а они его вызывали — жены или подружки друзей, которые не придавали значения, относясь к нему несерьезно, потому что не представлял опасности.
Долго прособиравшись с духом, звонил ей с работы. Она брала трубку и говорила еле-еле «алё», нежно дыша. И говорил, чтобы, когда вернется, ее уже не было. Представим себе. После того, как побывал в этом каком-нибудь очень престижном месте, куда ее и не пустят никогда. Чего другие мужчины не дают никогда, потому что только о себе думают. Она же понимает, что они ее потребляют. Они собой любуются. Но дело не в постели или что она готовит для него. Нравилось сделать приятно. То есть доставить удовольствие. Например, съездить по секрету в магазин и привести, чтобы визжала от восторга. А она уже знает. Но все равно прыгает от нетерпения, пока он разматывает, а увидев, старательно визжит, чтобы он так подумал. А после смотреть, как его примеривает да прикидывает, кофточку, браслет или платочек. Танцует по комнате с дорогими конфетами или сейчас же накладывает из нового набора косметику, замазывая трещины губ. Тебе нравится? Поворачиваясь. В зеркало, держась за спинку. Он не достает ей, сидящей, до плеча.
Сам слышал, как, нарочно спустившись к нам, где телефон, ворковал, называя мышкой. Нарочно. Говорит, что давно с ней живет, она его обожает, он тоже ее любит. Хотя на самом деле у него там тоже есть свой. А я думаю, что каждый раз новая девушка. Как это у него получается. Чтобы мы все слышали, но мы сейчас же выходим. И что одно средство к ним всем равно подходит, уж он-то знает, умеет с ними обращаться, завоевать, на что их взять. Тут и мудрить много нечего, сейчас расскажу. Представим, как однажды позвонила, а он ее уже не видел года три, например. Он знал, что ее муж — полковник МВД. Плачет и говорит, что приедет сейчас, ты не против? Ты меня узнал? — Да. Ты так долго не появлялась. — Это же я. Я не могу с ним больше жить. — Зачем? Да что случилось? Приезжай, разумеется.
Он рад. А у них с ней ничего никогда. Ладно, приехала. Слишком быстро, на его взгляд, из автомата, что ли? С чемоданом и уже веселая. Тащит. Показал, куда поставить пока. Сухие глаза сияют. В нем только немного белья, потому что не хочу ничего от него брать. Очень возбужденная и решительная. Бросила в указанном месте на стул. Он попробовал и правда — чемодан был легок. Я у тебя пока поживу, ухаживать за тобой стану, как собака. Только не отдавай. Не говори никому. — Нет, конечно. Не беспокойся, — пообещал Слава.
Они сидели на кухне и пили привезенное ею сухое. Сама открыла, сказав "дай я", он сходил за рюмками, разлила. Никогда не любил, кислое. Он же, когда напьется, бьет меня, прямо гоняется. Я так больше. Почти каждый день. Она гладила ему руку, как щенка. — Пустишь? Только ты не обижайся, пожалуйста. — А что? — Я тебя очень люблю и вообще. Ты такой очень хороший, добрый, но я с тобой не смогу никогда, понимаешь? Он убрал руку. — Так я же с тобой не торгуюсь, я никогда никого не заставляю. Не ставлю условий. Вон тебе вторая комната, живи сколько надо. (А у него к этому времени теперь уже была.)
Теперь представим, как они живут: она — у себя, он — через стену. Готовит, убирает, стирает, бегает в магазин. В раздражении дожидается вечера. Вечером к нему всегда приходит другая. Он договорился, чтобы ему устроили. И они устроили. К этому времени загодя запирается у себя, он предупредил, не хочет видеть, чтобы не встретиться. Он смеется про себя. Проходят к нему и нарочно сейчас же поднимают возню. Скрипят и раскачивают диван, кричат и стонут, сидя рядом. Этой, конечно, интересно и весело. Длинная, худая девка. Что значит "без комплексов". Что он в ней нашел. Он представляет, как слушает, затаившись, их через стену, прижимая ухо к стене. Стелет себе на полу, на диване девушка остается, так было договорено. Да ему и не хочется. Он только же о том думает, чтобы достичь. Утром уходит. А он провожает в дверях, дотягиваясь, чтобы поцеловать. Нагнулась. Подлая, как будто так и надо. В квартире тишина, как будто ее нет. Не выглянет, ничего. Он даже заволновался. Выходит.