Бертрам встал и уселся за стол. Он посмотрел на меня, я едва заметно кивнула.
– Да, оно имеет значение для нас, но я не думаю, что мы сейчас готовы об этом рассказать. Да, дорогая?
Я слегка дернулась, услышав обращение «дорогая», но кивнула, показывая, что согласна. Я прекрасно знала, что Бертрам таким образом показывает, признает равноправие женщин, но ни он, ни я не хотели прямо говорить об этом Риченде. Ведь тогда между хозяевами дома начнется спор.
– Это прекрасно, – сказала Риченда, затем вздохнула и опустила глаза на внушительных размеров бриллиант в кольце, которое Ганс подарил ей, когда делал предложение. После этого она укоризненно посмотрела на мужа. Ее кольцо, несомненно, стоило дороже моего (Ганс – успешный банкир), но Риченда всегда ругает мужа за отсутствие романтизма [3].
– Когда свадьба? – спросил Ганс.
Бертрам слегка покраснел и попытался ослабить воротник.
– В поместье продолжаются работы. Боюсь, что церковь там пока не готова к проведению церемонии – из-за сырости и разросшегося мха. Нужно какое-то время, чтобы все подготовить. Кроме того, как вы можете догадаться, мой брат намерен вставлять нам палки в колеса, если только это у него получится.
– Не понимаю, какое отношение ваша помолвка имеет к нему, – объявил Ганс. – Я буду счастлив предоставить в ваше распоряжение свое поместье. Подумайте о свадьбе у нас. Деревенская церковь здесь очень красивая.
– О, мы не можем навязываться, – пролепетал Бертрам.
Ганс мило улыбнулся:
– Послушай меня, Бертрам. Эфимия жила у нас как член семьи, и я почту за честь организовать ее свадьбу у нас.
Это был наиболее подходящий момент для того, чтобы сообщить им, что мой дед был графом. Но мой язык прилип к нёбу. Я нанялась в услужение в семью Риченды после смерти моего отца, начинала горничной. Мою матушку уже давно лишили наследства за то, что вышла замуж за местного викария. Это был брак по любви, но вскоре ситуация изменилась, и начались несчастья. Когда отец умер от сердечного приступа, упав лицом в тарелку с бараниной и луком, моя матушка, младший брат и я оказались в отчаянной ситуации. В те времена моя матушка совсем не пользовалась популярностью у местных священнослужителей, и нам очень быстро вручили уведомление с требованием освободить дом приходского священника. Поэтому я приняла решение наняться в услужение, чтобы содержать мать и брата Джо. Матушка болезненно это восприняла, но была вынуждена признать, что выбора у нас нет. Она арендовала домик, перебралась в него и пугала местных жителей уроками игры на фортепьяно [4].
Я поднималась по службе, а матушка решила сделать все для того, чтобы я прекратила работать на других людей, причем с присущим ей упорством. Она ничего не знала про расследования убийств, в которых я участвовала. Я уже начала опасаться, что она собралась замуж за епископа только ради моего спасения, но потом поняла, что этот высокопоставленный священнослужитель является лучшим кандидатом для того, чтобы помочь ей вернуться к тому образу жизни, который она вела до брака с моим бедным отцом. Я понятия не имела, как ей удалось заполучить епископа, но подозреваю, что это была очень тщательно спланированная кампания.
– Нам нужно, по крайней мере, подождать, пока мать Эфимии снова выйдет замуж, – сказал Бертрам и сообщил: – Она собирается замуж за епископа.
– Боже праведный! – воскликнула Риченда. – За епископа? Твоей матери повезло. А раньше она за кем была замужем? За фермером?
– За викарием, – сказала я.
– Это очень благородная профессия, – объявил Ганс и предостерегающе взглянул на жену.
– Сельская девушка перебирается в епископский дворец! Это для нее будет кардинальная перемена образа жизни, – продолжала говорить Риченда.
– Предполагаю, что она сможет соответствовать и держаться должным образом, – сказала я, а потом добавила про себя, что моя матушка за несколько дней запугает всех местных священнослужителей и заставит их себе подчиняться. Несмотря на маленький рост и хрупкое телосложение, моя матушка производит впечатление и до сих пор с удовольствием вспоминает, как доводила до слез одного герцога в годы своей беззаботной юности.
– Конечно, сможет, – сказал Ганс. – Ведь Эфимия всегда вела себя как истинная леди. У нее манеры настоящей аристократки.
Риченда нахмурилась. Ей никогда не нравилось слушать, как Ганс восхищается мной. Да ведь и подобные слова едва ли могли быть адресованы Риченде. Несмотря на все усилия Ганса, она до сих пор отказывалась брать на себя обязанности хозяйки поместья. Навещать больных, решать вопросы со слугами, заниматься сотней других дел, которые неизбежно появляются в поместье такого размера, приходилось мне. По крайней мере, она не просила меня организовывать обеды и ужины и заниматься приемом гостей. К сожалению, она решила этот вопрос, просто отказавшись устраивать приемы. Риченда жаловалась на свою занятость, но на самом деле единственными обязанностями, к которым она подходила серьезно, были уход за лошадью и забота о детях: удочеренной Эми, одной из выживших пассажиров «Титаника», и близнецами Александром и Алисией, которых Риченда недавно родила. Двое последних были счастливыми, довольными, пухленькими маленькими херувимчиками, как раз такими детками, о которых мечтает большинство молодых мамочек. Наконец нам удалось найти деревенскую девушку для ухода за младенцами, но только Риченда, Ганс и я могли справиться с Эми, которая была такой же неуправляемой и дерзкой, как ее огненно-рыжие волосы.
3
Я думаю, что Ганс вполне мог бы быть романтичным, если бы Риченда не провоцировала его так часто.