К ней внезапно вернулось мужество. За одну ночь у нее родилась тысяча планов… Если покупатели не придут, то мы, мой маленький Фердинанд, сами пойдем их искать!.. И даже к ним домой! Как только будет хорошая погода, мы на время оставим лавку… Пойдем торговать за городом… Шату!.. Везине!.. Буживаль[35]!.. там прекрасные виллы… и богатые люди… Все-таки это будет веселее, чем прозябать здесь!.. Чем ждать неизвестно чего!.. К тому же ты будешь на свежем воздухе.
* * *
Моего отца не особенно воодушевляла затея с выездной торговлей… Рискованная авантюра!.. Он и думать об этом не хотел… Он предсказывал нам крупные неприятности… Мы только потеряем то, что у нас еще осталось!.. И потом, нас выгонят местные торговцы… Мама не перебивала его… Она уже твердо решила…
Главное, что выбора просто не было! Ели мы уже довольно редко… Вместо спичек давно пользовались бумажками.
Однажды утром наступил час отъезда, мы устремились к вокзалу. Мой отец тащил огромный тюк с товаром… Всем, что оставалось на складе более или менее стоящего… Мы с мамой тащили коробки… На перроне Сен-Лазара он еще раз повторил нам свои опасения по поводу этой авантюры. И побежал в контору.
В то время, о котором я говорю, чтобы попасть в Шату, нужно было совершить настоящее путешествие. День еще только начинался, а мы уже были на месте… Мы подкупили сторожа… Он нас и устроил… Мы получили прилавок… У нас было довольно хорошее место… Между женой мясника и торговцем птичками. Но нас нельзя было увидеть сразу… С первого взгляда.
Стоявший за нами продавец масла и яиц был недоволен. Он находил нас наглецами с кучей побрякушек. Делал гнусные намеки!..
Это была не самая удобная аллея, но все же рядом с садами… И в тени великолепных тополей… В полдень настало время покупательниц… Они торгуются и жеманничают… И тут, не дай Бог, подует ветерок! При первом же дуновении все вздымается, взвивается с шелестом… чепчики, шляпки с воланами, носовые платочки и воздушные чулки… Они просто просятся в полет, легкие, как облака. Их пришпиливают булавками и крючками. Наш прилавок напоминает ежа… Капризные покупательницы проходят мимо… Порхают, как бабочки, сопровождаемые одной или двумя кухарками… Потом возвращаются… Мать расхваливает им свой товар… Обращает их внимание на вышивку… На болеро по заказу… На кружева «брюссельского фасона»… Или на воздушные произведения мадам Эронд…
– Как это мило, что мы вас здесь встретили!.. На этом рынке!.. Но у вас же магазин!.. Дайте мне вашу карточку!.. Мы обязательно к вам зайдем!..
И они, шурша платьями, проходят дальше, им не удается ничего всучить… Но все-таки это была реклама!..
Время от времени наши кружева сдувает на эскалопы того типа, который стоит рядом… Он демонстрирует нам свое отвращение…
Чтобы успешней торговать, нам следовало бы захватить из Парижа красивый манекен с мощным бюстом, который подчеркивал бы изысканность линий… завитков муслина и сатина… тысячи причуд «феи Альфора»… Чтобы вопреки всему сохранить среди овощей и требухи стиль Людовика XV, ту утонченную атмосферу, мы привезли в деревню настоящую музейную вещь, маленький шедевр, кукольный комод розового дерева… Мы хранили в нем бутерброды.
Еще больше, чем ветер, нас пугали дожди!.. Все наши воздушные вещи превращались в блины!.. Золотая краска стекала с них по двадцати желобкам… даже тротуар становился от нее клейким. Мы собирали все губками… Но хуже всего была обратная дорога. Отцу мы никогда не жаловались.
Неделей позже был Энгьен, по четвергам иногда Клиньянкур… Ля Порт… Мы размещались на «Блошином рынке»… Мне очень нравилась такая торговля… Из-за нее я не ходил в школу. На воздухе я становился неуправляемым… Когда вечером мы возвращались домой, отец вел себя гнусно… Вечно он был недоволен… Приходил встречать нас на вокзал… Мне так и хотелось уронить комодик ему на ногу, чтобы посмотреть, как он запрыгает.
В Клиньянкуре покупатели были не те… Там мы раскладывали только худшее, самые дрянные тряпки, те, что годами лежали в подвале. Мы отдавали их за гроши…
На «Блошином рынке» я познакомился с малышом Пополем. Он работал на торговку, которая располагалась за два ряда от нас. Он продавал ее пуговицы в проходе и у ворот, шатался по рынку с дощечкой на животе, привязанной за шею. «13 штук за два су, мадам!..» Он был моложе меня, но гораздо предприимчивее… Мы сразу подружились… Меня восхищало в Пополе то, что он не носил обуви, только подметки на веревочках… Его ноги привыкли к этому… Я тоже снимал башмаки, когда мы отправлялись на прогулку.
Он мгновенно продавал свои наборы, их даже не успевали толком рассмотреть, костяные, перламутровые… После этого мы были свободны.