Они совершенно отупели, им нужно было по двадцать раз повторять одно и то же, а они продолжали тупо пялиться на образцы…
Мой отец больше не верил нам. В письмах он выражал беспокойство. Он боялся, что мы совсем без денег. Было растранжирено более тысячи франков… Мать посоветовала ему взять деньги из наследства. Это было чрезвычайно благородно, но могло плохо кончиться. Я уже предвидел, что меня ждет. Он ответил, что приедет. Мы ждали его у церкви. Наконец он появился на забрызганном грязью велосипеде.
Я думал, что он сразу начнет цепляться ко мне, обвинять меня во всех грехах, я уже приготовился к стремительной атаке… но ничего подобного!.. Напротив, он, казалось, был счастлив, что находится в нашем обществе и видит нас. Он похвалил меня за хорошее поведение и сказал, что я прекрасно выгляжу. Я был очень растроган. Он сам предложил прогуляться до порта… Он знал толк в кораблях. Решил тряхнуть стариной. Он разбирался в маневрах. Мы отпустили маму с ее тряпками и отправились к докам. Я очень хорошо помню трехмачтовый русский корабль, совсем белый. Недавно начался прилив, и он взял курс на узкий вход в гавань.
В течение трех дней он бороздил открытое море, боролся с волнами… все его кливера были в водорослях… Он вез опасный груз, незакрепленные бруски, целые горы в полном беспорядке, на всех палубах, в трюмах, везде один лед, огромные ослепительные кубы с поверхности реки, которые везли из Архангельска специально, чтобы продавать в кафе… Во время шторма он дал сильный крен и оказался в бедственном положении. Мы приходили с отцом посмотреть, как он болтается между маяком и гаванью. Волны так потрепали его, что большая рея задевала воду… Я как сейчас вижу капитана, огромного увальня, орущего в рупор в десять раз громче, чем мой отец! Его молодцы карабкались по вантам, подбирали паруса, гафели, фалы, даже те, что под большим Андреевским флагом… Все думали, что ночью его выбросит на скалы. Спасатели не хотели выходить в море, оставалось надеяться только на Бога… Потерялось шесть рыбачьих судов. Даже судно военно-морского корпуса, проходившее мимо, получило сильный удар о рифы Трото… Можно себе представить, что это было.
Перед кафе «Шалунья» шкоты переплетались… швартовые тумбы были расположены так, чтобы избежать опасности в случае, если судно отнесет… Но там все настолько напились, что им было все равно… Очевидно, слишком сильно натянули швартовы… Форштевень уперся в мол, где располагалась таможня… Великолепная фигура Девы на носу врезалась в него обеими сиськами… Это было грандиозно… Просто искры полетели… Бушприт разбил стекло… Протаранил бистро… Кливер оцарапал лавку…
Вокруг в ужасе визжат… Разбегаются по сторонам. Слышны ругательства… Наконец все успокоились… Славный корабль пришвартовался… Встал у причала, обвитый пеньковыми тросами… В завершение последний парус падает у него на фок-мачте… распластавшись, как чайка.
Якорная цепь на корме стонет в последний раз… Земля принимает корабль. Из камбуза выходит кок, он бросает клекочущим птицам огромную миску еды. Верзилы, жестикулируя, стоят вдоль бортов, пьяницы из береговой команды не соглашаются установить трап… шкоты висят…
Военный писарь в рединготе поднимается первым… Наверху болтается шкив с куском бруса… Снова раздается ругань… Все опять шумят… У фалов копошатся грузчики… Открываются крышки люков… Это настоящий айсберг!.. И еще лес!.. Только успевай!.. Подъезжает повозка… Больше нам здесь нечего делать, мы переполнены впечатлениями.
Мы возвращаемся к семафору, теперь сигнал подает угольное судно. Оно проплывает мимо скалы Гиньоль, покачиваясь на волнах.
Шлюпка лоцмана вертится и скачет вокруг него с одной волны на другую. Он обезумел… Его все время отбрасывает… наконец он цепляется за лестницу… карабкается… взбирается на борт. От Кардиффа суденышко с трудом пробивалось сквозь шторм… О его борта бьется водяная пыль и пена… Оно сопротивляется… Его относит к молу… Наконец море немного успокаивается, натиск его ослабевает, можно пройти в устье… Подходя, оно от напряжения дрожит всем корпусом, волны все еще преследуют его. Оно ворчит, хрипит на всех парах. Его снасти взвизгивают под порывами ветра. Дым стелется по гребням волн, отлив тащит его к дамбам.