Высокая женщина с серебристыми волосами и прической боб подошла ближе.
– Эта дорожка – территория общего пользования. Мы имеем право здесь находиться и остановить тебя. Терапия ГБО опасна, она не работает, а вы лишь хотите проучить детей, вы не любите их такими, какие они есть.
Позади просигналила машина. Китт.
– Мы здесь. Наплюй на идиоток, – сказала она и показала вниз по дороге. Тереза захлопнула дверь и последовала за ней. Китт уехала недалеко. Сразу за парковкой в лесу была прогалина. Сквозь густую листву виднелся ручей Чудес, коричневый, набухший после ливня, ленивый.
Мэтт и Элизабет уже были там.
– Что это за чертовщина? Кто это такие, черт возьми? – спросил Мэтт.
Китт сказала Элизабет:
– Понимаю, они наговорили тебе ужасные вещи, дикие угрозы, но никогда не думала, что они могут перейти к действию.
– Вы их знаете? – спросила Тереза.
– Пересекались на форумах, – сказала Элизабет. – Фанатики. У их детей аутизм, и они твердят всем, что так и должно быть, что любое лечение – зло, которое убивает детей.
– Но ведь ГБО не такое, – сказала Тереза. – Мэтт, ты-то можешь им сказать.
Элизабет покачала головой.
– С ними бессмысленно спорить. Мы не сможем повлиять на них. Идем, не то опоздаем.
Они пошли через лес, чтобы не сталкиваться с демонстрантами, но это не помогло. Те их заметили и побежали наперерез. Женщина с серебристым бобом размахивала плакатом, на котором была изображена барокамера в огне, а сверху красовалась выразительная в своей лаконичности надпись «43!».
– Факт: было уже сорок три пожара в камерах ГБО и даже несколько взрывов, – сказала женщина. – Зачем вы запихиваете детей в такое опасное место? Зачем? Чтобы они смотрели вам в глаза? Меньше размахивали руками? Примите их такими, какие они есть. Такими создал их Господь, такими они родились, и…
– Роза родилась не такой, – заявила Тереза, выступив вперед. – Она не родилась с ДЦП. Она была здоровым ребенком. Ходила, говорила, обожала турники. А потом она заболела и мы недостаточно быстро отвезли ее в больницу, – она почувствовала руку, сжавшую ей плечо – это Китт. – Она не должна была оказаться в инвалидном кресле. И вы упрекаете меня, осуждаете меня за то, что я пытаюсь ее вылечить?
– Извините, – сказала женщина с серебристым бобом. – Но мы обращаемся к родителям детей с аутизмом, это другое…
– Почему же другое? – сказала Тереза. – Потому что они такими родились? А как насчет детей, рожденных с опухолью или с волчьей пастью? Очевидно, Господь хотел, чтобы они родились такими, но разве из-за этого родители должны отказываться от операции, облучения, всего, что может сделать их детей целыми и здоровыми?
– Наши дети уже целые и здоровые, – сказала женщина. – Аутизм – не порок, это другой уровень жизни, и любое так называемое лечение – шарлатанство.
– Уверены? – спросила Китт, вставая рядом с Терезой. – Я тоже так думала, а потом прочитала, что у многих детей-аутистов проблемы с пищеварением. Из-за этого они ходят на цыпочках: напряжение мышц помогает справляться с болью. ТиДжей всегда ходит на носочках, и мы прошли обследование. Оказалось, у него сильное воспаление, а сказать сам он не мог.
– У нее похожая история, – Тереза показала на Элизабет. – Она перепробовала кучу методов лечения, и ее сын изменился настолько, что врачи уже не считают его аутистом.
– Знаем мы все о ее методах лечения. Чудо, что ее сын все это пережил. Не все выживают, – женщина ткнула плакат с пылающей камерой ГБО в лицо Элизабет.
Элизабет усмехнулась и покачала головой, прижала Генри ближе к себе и попыталась уйти. Женщина схватила Элизабет за руку и резко дернула. Девушка вскрикнула, попыталась высвободиться, но женщина сжала пальцы крепче и не отпускала.
– Хватит меня игнорировать, – сказала она. – Если не прекратишь, произойдет что-то ужасное. Обещаю.
– Эй, отпусти, – сказала Тереза, вставая между ними и отталкивая женщину. Та повернулась, сжала кулаки, словно собиралась ударить, и Тереза почувствовала, как по плечам и спине побежали мурашки. Она сказала себе не глупить, это всего лишь женщина с сильными убеждениями, нечего бояться, и потребовала:
– Пропустите. Немедленно.
Мгновение, и демонстранты отступили. Потом подняли транспаранты над головой и медленно продолжили свое шествие.
Странно было сидеть в суде и слушать события утра перед взрывом в пересказе Мэтта. Тереза не ожидала, что воспоминания ее и Мэтта совпадут в точности: она смотрела «Закон и порядок», много знала, не была наивной. Но все же разница поражала. Мэтт свел всю перепалку с демонстрантами к одной фразе – «об эффективности и безопасности экспериментальных методов лечения аутизма» – и даже не упомянул аргументы Терезы о других заболеваниях, потеряв часть дискуссии или посчитав ее неважной. Иерархия инвалидностей, которая для Терезы стояла во главе угла, которую она защищала с пеной у рта, для Мэтта ничего не значила. Будь у него ребенок-инвалид, он бы думал иначе. Ребенок с особыми потребностями не просто меняет тебя, он превращает тебя в кого-то другого, перемещает в параллельную вселенную с измененной осью гравитации.