25
Пэрис сполоснула чашку и выключила свет над мойкой. Когда она обернулась, Дин стоял на пороге кухни. Его фигура темным силуэтом выделялась в слабом свете, падавшем из гостиной.
– Прости, что я накричал на тебя.
– Меня не это разозлило, – ответила Пэрис. – Как ты мог подумать, что я решила, будто это ты ударил Гэвина?
– Но я действительно ударил его, Пэрис.
Это признание повисло в напряженной тишине..
– Не сегодня, – продолжал Дин, – а несколько дней назад. Он спровоцировал меня, я потерял самообладание и отвесил ему оплеуху.
Ее гнев исчез так же быстро, как появился.
– Значит, я просто попала в больное место? – Помолчав, она еле слышно добавила: – Я знаю, что произошло в тот раз.
Дин внимательно посмотрел на нее.
– Тебе рассказал Джек?
– Он сказал мне достаточно, но только после того, как я восхитилась твоим потрясающим самоконтролем.
Дин Прислонился к косяку и закрыл глаза.
– Что ж, мой, как ты говоришь, потрясающий самоконтроль меня подвел, сначала с Гэвином, а сегодня с Рондо.
– С Рондо?
Он описал ей сцену, которую застал, войдя в мужской туалет.
– Рондо прижал лицо Гэвина к зеркалу, отсюда и синяк на скуле. Я хотел убить этого парня.
– Я бы тоже так поступила на твоем месте. Почему он это сделал?
– Сказал, что у него есть мать и сестра, и непристойные послания, которые оставлял на этом сайте Гэвин, так оскорбили его, что он не сдержался, когда увидел моего сына. Дурацкое оправдание, похоже на вранье.
– Кертис знает об этом?
– Я ему не говорил, а Рондо, согласись, едва ли признается.
– Ты собираешься спустить дело на тормозах?
– Нет, черта с два. Но с Рондо я разберусь сам, без постороннего вмешательства. – Дин с горечью рассмеялся. – Возвращаясь к нашему другу-детективу, должен предупредить, что он не сдастся, пока не выяснит все о «нашем милом трио», как он выразился.
– Он имеет в виду тебя, меня и Джека.
– Кертис не дурак, Пэрис. Он знает, что средства массовой информации рассказали не всю историю, а мы недоговариваем еще больше.
– Это его совершенно не касается.
– Он думает иначе. Кертис полагает, что Валентино еще к этому вернется.
– К чему? К нам? К Хьюстону? Это никак не связано с тем, что происходит сейчас.
– С делом Валентино не связано, это точно. Но это влияет на то, что происходит между нами сейчас.
Пэрис попыталась отвернуться, но он коснулся ее щеки и заставил посмотреть на него.
– Мы просто обязаны поговорить об этом, Пэрис. Мы зря не сделали этого семь лет назад. Если бы мы с тобой все обсудили сразу, то Джек не напился бы так в тот вечер. Мы обязаны были пойти к нему и все рассказать…
– То есть объявить, что мы оба его предали.
– Что мы полюбили друг друга, что ни ты, ни я этого не ожидали, но, раз это произошло, значит, так тому и быть.
– «Прости, Джек. Тебе просто не повезло. Еще увидимся, старина». Так надо было сказать?
– Это выглядело бы совсем иначе, Пэрис.
– Согласна, все было бы еще хуже.
– Куда же хуже? Хуже того, чем это кончилось? – Дин сделал глубокий вдох и заговорил спокойнее, тише: – Джек был намного умнее, чем ты думаешь, и намного проницательнее. Он заметил, что мы избегаем друг друга. Неужели ты не подумала, что он захочет выяснить причину этого?
Разумеется, Дин был прав. Это Пэрис решила, что Джек ничего не заподозрит, если она будет делать вид, что все нормально. Джек никогда не узнает, что его невеста и его лучший друг занимались любовью. Но их отношения – ее и Джека, его и Дина, ее и Дина – изменились навсегда. Они не могли повернуть все вспять. Пэрис была слишком наивной, когда думала, что им это удастся.
– Я думала… Думала… – Она опустила голову и потерла висок. – Не помню, что я тогда думала, Дин. Я просто не могла подойти к Джеку и огорошить его: «Помнишь тот вечер после гибели Дорри, когда я сказала, что хочу побыть одна? Так вот, ко мне заехал Дин, и мы с ним занимались сексом на полу в моей гостиной».
Вместо этого Пэрис избрала другую тактику. Она отказывалась всякий раз, когда Джек пытался провести время с ней и с Дином. Ее увертки с каждым разом становились все глупее.
– В конце концов Джек спросил меня, почему ты перестал мне нравиться.
– У меня с ним был точно такой же разговор, – сказал Дин. – Он спросил меня, не поругались ли мы во время осады дома Дорри. Джек предположил, что во мне проснулся коп, а в тебе репортер, а эти двое никогда не могут договориться. Я ответил ему, что он ошибается, что мы с тобой уважаем друг друга по-прежнему и относимся друг к другу с симпатией. Вот почему он решил нас проверить и устроил этот ужин-сюрприз.
«Да, тот самый судьбоносный ужин», – подумала Пэрис. Джек пригласил ее и Дина в их любимый ресторан. Пэрис и Дин приехали, не ожидая увидеть там друг друга.
Впервые оказавшись лицом к лицу после того вечера, они испытали огромную неловкость, как и боялась Пэрис. Они с Дином избегали смотреть друг другу в глаза, но когда она исподтишка смотрела на Дина, то каждый раз натыкалась на его взгляд. Разговор был напряженным.
– Для меня этот ужин стал испытанием на выносливость, – признался Дин. – Ты отвергала все мои попытки заговорить с тобой.
– Между нами должно было все кончиться, Дин. Я настолько не доверяла себе, что даже не могла поговорить с тобой по телефону.
– Господи, Пэрис, у меня внутри все дрожало. Я должен был узнать, что ты думаешь. Все ли с тобой в порядке, не беременна ли ты.
– Беременна? – изумилась Пэрис.
– Мы же не предохранялись в тот раз.
– Я принимала таблетки.
– Но я об этом не знал. – Дин грустно улыбнулся. – Я самонадеянно думал, что ты забеременела.
Пэрис не могла ему признаться, что тоже цеплялась за эту напрасную надежду и была очень огорчена, когда следующие месячные начались в срок. Ребенок заставил бы ее сказать Джеку правду. Тогда бы у них с Дином появилось оправдание для того, чтобы причинить Джеку боль. Но этого не произошло.
– Я прошел через ад, пытаясь догадаться, в каком состоянии ты осталась после моего ухода, – продолжал Дин. – И вдруг ты сидишь за одним столом со мной, на расстоянии вытянутой руки, и я не могу ни о чем спросить тебя, не имею права ничего сказать. И это еще не все. Меня убивала мысль о том, что я предаю доверие Джека. Каждый раз, когда он шутил, обнимал меня за плечи и называл приятелем, я чувствовал себя Иудой.
– Джек изо всех сил старался, чтобы ужин прошел весело. Он всегда был массовиком-затейником, – сказала Пэрис, и снова ее мысли вернулись к тому вечеру.
Джек словно решил не замечать неловкость между Пэрис и Дином. Он выпил слишком много, говорил чересчур громко, хохотал, а не смеялся. Но когда принесли десерт, Джек сдался и объявил, что желает знать, что происходит.
– Слушайте, вы двое меня доконали, – наконец объявил Джек. – Я хочу знать немедленно, что произошло между вами, почему вы так неловко чувствуете себя в обществе друг друга. У меня два варианта. А: вы поругались во время освобождения заложников. Б: вы встречаетесь за моей спиной. Так что либо миритесь, либо признавайтесь.
Полагая, что пошутил очень удачно, Джек откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и с улыбкой смотрел то на Пэрис, то на Дина.
Но Дин не ответил на его улыбку, а Пэрис чувствовала себя так, словно ее лицо разлетится на куски, если она попытается улыбнуться. Их молчание говорило о многом. И все же прошло несколько мгновений, прежде чем Джек все понял. А когда это произошло, на него было больно смотреть. Его улыбка увяла. Он посмотрел сначала на Пэрис, почти насмешливо. Потом Джек перевел взгляд на Дина, будто ждал, что старый друг рассмеется и бросит что-то вроде: «Не будь дураком».
Но оба молчали, и Джек сообразил, что его шутка оказалась правдой.
– Сукин сын! – рявкнул он, вскочил на ноги и презрительно усмехнулся в глаза Дину. – Ужин за твой счет, друг.
Их воспоминания были одинаковы, потому что Дин тут же сказал: