— Графиня Хорбери.
Репортеры писали: «Жена пэра дает показания по делу о загадочном убийстве в воздухе». Некоторые из них написали: «…о загадочном змеином яде».
Сотрудники женских изданий подали это так: «На леди Хорбери была одна из новомодных „коллежских“ шляпок и лисьи меха». Или: «Леди Хорбери, одна из самых хорошеньких женщин города, была одета в черное, и на ней была одна из недавно вошедших в моду „коллежских“ шляпок». Или: «Леди Хорбери, в девичестве мисс Сисели Бланд, была с изысканным вкусом одета во все черное, на ней была модная шляпка».
Все получили удовольствие, наблюдая за молодой симпатичной женщиной, хотя ее показания были одними из самых коротких. Она ничего не заметила. Она никогда раньше не видела покойную.
После нее настала очередь Венеции Керр, но та вызвала явно меньший интерес.
Неутомимые поставщики новостей для женщин записали: «Дочь лорда Коттесмора была одета в прекрасно сшитые жакет и юбку. На ней был модный широкий шарф» — и подчеркнули фразу: «Дама из высшего света на коронерском следствии».
— Джеймс Райдер.
— Ваше имя — Джеймс Белл Райдер, проживаете на северо-западе, Блейнбери-авеню, семнадцать?
— Да.
— Ваша профессия или род занятий?
— Я директор-управляющий компании «Элис вейл цемент».
— Будьте любезны, осмотрите эту трубку. (Пауза.) Вы видели ее когда-нибудь раньше?
— Никогда.
— Не заметили ли вы что-либо похожее на это в руках у кого-нибудь из пассажиров, находившихся на борту «Прометея»?
— Нет.
— Вы сидели в кресле номер четыре, как раз напротив покойной?
— Ну и что с того?
— Пожалуйста, не разговаривайте со мной в подобном тоне. Вы сидели в кресле номер четыре. С вашего места вам было видно в салоне практически всех.
— Нет, из сидящих на моей стороне я никого не мог видеть. У кресел очень высокие спинки.
— Но если бы кто-нибудь наклонился в проход — ну, чтобы, например, выстрелить из трубки в покойную, — вы бы увидели?
— Конечно.
— И вы не видели ничего подобного?
— Нет.
— А кто-нибудь из сидящих перед вами вставал со своего места?
— Да, мужчина через два кресла от меня вставал, ходил в туалет.
— То есть в направлении, противоположном от вас и от покойной?
— Да.
— То есть мимо вас он не проходил вообще?
— Нет, он вернулся прямо на свое место.
— У него было что-нибудь в руке?
— Абсолютно ничего.
— Вы в этом уверены?
— Вполне.
— Кто-нибудь еще вставал со своего места?
— Да, парень напротив. Он как раз прошел мимо меня — в конец салона.
— Я протестую! — взвизгнул мистер Кланси, вскочив со своего места. — Это было раньше, намного раньше — около часа пополудни.
— Прошу вас сесть на место, — сказал коронер. — Вам будет предоставлено слово. Продолжайте, мистер Райдер. Вы не заметили, было ли что-нибудь у этого джентльмена в руках?
— По-моему, он держал авторучку. А когда он возвращался, в руках у него была оранжевая книжка.
— То есть он был единственным, кто проходил по салону в вашу сторону? А вы сами вставали со своего места?
— Да, я ходил в туалет, и у меня в руках не было никакой духовой трубки.
— Вы позволяете себе разговаривать в совершенно недопустимом тоне. Вы свободны.
Мистер Норман Гейл, дантист, на все вопросы дал отрицательные ответы. Затем слово предоставили возмущенному мистеру Кланси.
Мистер Кланси вызвал у охотников за новостями не такой уж большой интерес — на несколько ступеней ниже, чем жена пэра.
«Автор детективов дает показания. Известный писатель признает факт приобретения смертоносного оружия. Сенсация в суде».
Но раздуть сенсацию не удалось.
— Да, сэр, — сказал мистер Кланси довольно раздраженно. — Я действительно приобрел трубку, и, более того, я принес ее сегодня с собой. И я решительно протестую против утверждения, что при помощи моей трубки было совершено преступление. Вот моя духовая трубка.
И с торжествующим видом он продемонстрировал всем духовую трубку.
Репортеры записали: «Вторая духовая трубка в суде».
Коронер разговаривал с мистером Кланси очень сурово. Мистеру Кланси было сказано, что он находится здесь для того, чтобы помогать правосудию, а не для того, чтобы опровергать воображаемые обвинения против него самого. Затем мистер Кланси был допрошен в связи с происшествием на «Прометее», но безрезультатно. Мистер Кланси с утомительными ненужными подробностями рассказал, что был слишком углублен в изучение особенностей движения пассажирских поездов за границей и преодоление трудностей европейского двадцатичетырехчасового деления суток, чтобы заметить что-либо происходящее вокруг него. Все до одного пассажиры «Прометея» должны были непрерывно стрелять из духовых трубок отравленными шипами, чтобы мистер Кланси мог хоть что-нибудь заметить.