Она закурила.
Норман Гейл довольно робко заговорил с Джейн:
— Мне кажется, я вас видел в… э-э… в Ле-Пинэ.
— Да, я была в Ле-Пинэ.
Норман Гейл постарался поддержать разговор:
— Удивительно красивое место. Мне так нравятся сосны.
— Да, у них такой чудесный запах, — согласилась Джейн.
Они некоторое время молчали, не зная, о чем говорить дальше.
Наконец Гейл сказал:
— А я вас… э-э… сразу узнал — в самолете.
Джейн изобразила сильное удивление:
— В самом деле?
— А вы думаете, эту женщину действительно убили? — спросил Гейл.
— Я думаю, что да, — ответила Джейн. — Это ужасная история, просто отвратительная. — Она слегка вздрогнула, и Норман Гейл придвинулся к ней ближе — совсем немного, показав этим, что он как бы берет ее под свою защиту.
Дюпоны переговаривались по-французски. Мистер Райдер что-то подсчитывал в книжке, поглядывая на часы. Сисели Хорбери сидела, нетерпеливо постукивая ногой. Потом она закурила, руки ее дрожали.
Возле двери, загораживая выход, с равнодушным видом стоял громадного роста полисмен в голубой форме.
В соседней комнате инспектор Джэпп беседовал с доктором Брайантом и Эркюлем Пуаро.
— У вас просто талант — появляться в самых неожиданных местах, мистер Пуаро.
— Но, насколько я помню, кройдонский аэродром находится также вне сферы и вашей деятельности? — поинтересовался Пуаро.
— Я ведь еще и большой специалист по части контрабанды, и, по-моему, весьма удачно, что я вовремя оказался на месте происшествия. Это самое поразительное дело из всех, с какими я только сталкивался в последние годы. Так что давайте-ка им и займемся. Прежде всего, доктор, не назовете ли вы мне свое полное имя и адрес?
— Роджер Джеймс Брайант. Я специалист по болезням уха и горла. Проживаю в доме номер триста двадцать девять по Харли-стрит.
Флегматичный констебль, сидевший за столом, занес в протокол эти данные.
— Наш хирург, разумеется, тщательно обследует тело, — сказал Джэпп, — но, тем не менее, вы потребуетесь во время коронерского следствия, доктор.
— Конечно, конечно.
— Когда, по вашему мнению, наступила смерть?
— Когда я осматривал эту женщину, она была мертва уже по меньшей мере полчаса; это было за несколько минут до прибытия в Кройдон. Точнее не могу сказать, но, насколько мне стало понятно из слов стюарда, тот разговаривал с ней примерно за час до этого.
— Для следствия это очень важно — промежуток времени, в который наступила смерть, значительно сужается. Я полагаю, излишне было бы вас спрашивать, не заметили ли вы что-нибудь подозрительное?
Доктор покачал головой.
— А я спал, — с глубоким огорчением произнес Пуаро. — Самолет я переношу отвратительно — так же, как и корабль. Я обычно заворачиваюсь поплотнее и стараюсь заснуть.
— Как вы полагаете, доктор, что послужило причиной смерти?
— В данный момент я не рискну заявить что-либо с уверенностью. Это смогут определить наверняка только патологоанатомическое вскрытие и результаты анализов.
Джэпп понимающе кивнул.
— А теперь, доктор, — сказал он, — у нас нет причин долее вас задерживать. Боюсь, вам придется… э-э… пройти через некоторые формальности; всем пассажирам придется. Мы ни для кого не можем сделать исключение.
Доктор Брайант улыбнулся.
— Хочу заверить вас, что у меня нет при себе… э-э… духовых трубок или какого-либо иного смертоносного оружия, — сказал он совершенно серьезно.
— Роджерс должен в этом убедиться. — Джэпп кивнул на своего подчиненного. — Кстати, доктор, не знаете ли вы случайно, чем вот это может быть смазано?
Он показал на небольшой шип, лежавший перед ним на столе в коробочке.
Доктор Брайант покачал головой:
— Трудно сказать без анализа. Мне кажется, аборигены обычно используют кураре.
— Кураре оказывает именно такое действие?
— Это очень сильный и быстродействующий яд.
— Но его не так-то легко достать, верно?
— Да, довольно трудно, особенно для неспециалиста.
— Ну, тогда вас мы должны обыскать особенно тщательно, — сказал Джэпп, которому всегда очень нравились собственные остроты. — Роджерс!
Доктор и констебль вместе вышли из комнаты. Покачиваясь на стуле, Джэпп взглянул на Пуаро.
— Странно это все, — сказал он, — слишком уж сенсационно, чтобы могло произойти на самом деле. Я имею в виду, что духовые трубки и отравленные стрелы в самолете — это просто оскорбительно для любого здравомыслящего человека.
— Весьма глубокомысленное замечание, дружище, — хмыкнул Пуаро.