— В общем-то вы правы — да, — сказал Пуаро. — Но если вы приглядитесь повнимательнее, друг мой, вы заметите приклеенный к трубке маленький кусочек бумаги. На мой взгляд, это скорее всего — остаток ярлычка с ценой. Думаю, что данный экземпляр попал к нам не из самих джунглей, а из какого-нибудь антикварного магазина. Вероятно, это облегчит наши поиски. У меня один маленький вопрос.
— Валяйте.
— Вы делаете опись — опись вещей пассажиров?
— Ну, сейчас это не так уж необходимо, но сделать можно. Вам это очень нужно?
— Mais oui. Я озадачен, весьма озадачен. Если бы я нашел что-нибудь, что могло бы помочь…
Джепп не слушал его. Он рассматривал обрывок ярлычка.
— Кленси признался, что купил духовую трубку. Эти сочинители детективов… у них полиция вечно в дураках… и всю процедуру переврут. Ну, если бы я сказал своему шефу что-нибудь вроде того, что их инспектора говорят своему начальству, я бы вылетел со службы вверх тормашками. Безграмотные бумагомараки! Копаться в таких вот идиотских убийствах сочинители всякого вздора считают просто своим призванием.
Глава 4
Дознание
Коронерское следствие по делу о смерти Мари Моризо состоялось через четыре дня. Сенсационные обстоятельства гибели привлекли всеобщее внимание, так что зал суда был переполнен.
Первым свидетелем выступал высокий пожилой француз с седой бородой — мэтр Александр Тибо. Он говорил по-английски медленно, точно подбирая слова, с легчайшим акцентом, но достаточно образно.
После уточнения личности свидетеля коронер спросил:
— Вы видели тело покойной. Вы опознали его?
— Да. Это тело моей клиентки Мари Анжелики Моризо.
— Это имя значится в паспорте покойной. Была ли она известна публике под каким-либо другим именем?
— Да. Мадам Жизель.
Это вызвало бурное оживление в зале. Корреспонденты сидели с карандашами наготове. Коронер сказал:
— Сообщите нам, пожалуйста, кем именно была мадам Моризо — или мадам Жизель.
— Мадам Жизель, — я употребляю ее профессиональное имя, под которым она вела дела, — была одной из самых известных ростовщиц Парижа.
— По какому адресу она занималась своим делом?
— В доме номер три по Рю Жоллетт. Жила она там же.
— Как я понимаю, она довольно часто ездила в Англию. Она и здесь вела дела?
— Да. В Англии у нее была большая клиентура. Она хорошо известна в определенных кругах английского общества.
— Как бы вы охарактеризовали эти круги?
— Ее клиентами по большей части были представители высших классов и лица свободных профессий, для которых особенно важно избегать огласки.
— И она имела репутацию человека надежного?
— Да, в высшей степени.
— Находитесь ли вы в курсе всех, так сказать, деталей ее деловых операций?
— Нет. Я помогал ей как адвокат, но мадам Жизель была деловой женщиной столь высокого ранга, что могла сама позаботиться о своих операциях компетентнейшим образом. Весь контроль за ее деятельностью находился исключительно в ее собственных руках. Позволю себе заметить, она была женщиной весьма своеобразного характера и широко известной общественной фигурой.
— Что вы можете сказать о ее финансовом положении?
— Она была исключительно богатая женщина.
— Известно ли вам, имелись у нее враги?
— Это мне неизвестно.
После мэтра Тибо вызвали Генри Митчелла.
— Ваше имя Генри Чарлз Митчелл и вы живете в Уондсуорте, Шублек-Лейн, одиннадцать? — спросил коронер.
— Да, сэр.
— Вы служащий «Юниверсал Эйрлайнз Лимитед»?
— Да, сэр.
— Вы старший стюард воздушного лайнера «Прометей»?
— Да, сэр.
— Во вторник восемнадцатого вы дежурили на «Прометее» во время двенадцатичасового рейса Париж — Кройдон. Покойная летела этим рейсом. Видели ли вы ее когда-нибудь прежде?
— Да, сэр. Полгода назад я работал в утреннюю смену и раз или два видел ее на рейсах в восемь сорок пять.
— Вам было известно ее имя?
— Ну, оно стояло в списке пассажиров, сэр, но я, так сказать, специально его не отметил.
— Вам приходилось когда-нибудь слышать имя мадам Жизель?
— Нет, сэр.
— А теперь постарайтесь вспомнить и рассказать нам, что именно случилось в прошлый вторник во время этого рейса.