К концу недели Джейн почувствовала, что ее нервы на пределе. Иногда ей казалось, что, если ее еще раз попросят рассказать о происшествии, она закричит или стукнет клиентку феном.
Однако ей пришел в голову более рациональный способ успокоить свои нервы. Она подошла к мосье Антуану и смело потребовала прибавки к жалованью.
— Чего, чего? И у вас еще хватает нахальства, когда я только из жалости держу вас здесь — после того, как вы вляпались в историю с убийством. Другой на моем месте уволил бы вас немедленно. Но у меня чересчур доброе сердце.
— Вздор, — холодно возразила Джейн. — Клиентки зачастили к вам из-за меня, и вы это знаете. Если хотите, чтобы я ушла, я уйду. Я получу все, что мне причитается, у Анри или в «Мезон Рише».
— А кто будет знать, что вы там? Да что вы в самом деле из себя представляете?
— На дознании я познакомилась с парочкой корреспондентов, — ответила Джейн. — Любой из них раструбит на весь мир о том, что я переменила место работы.
Опасаясь, что она действительно уйдет, мосье Антуан ворча уступил. Гледис от души поздравила подругу.
— Молодец, дорогуша, — воскликнула она. — Куда уж теперь нашему Абраму Эндрю с тобой тягаться. Девушка должна уметь постоять за себя — иначе я даже не представляю, что со всеми нами будет. Выдержка, дорогуша, — вот чего у тебя не отнимешь, и я тобой просто восхищаюсь.
— Бороться я умею, — сказала Джейн, воинственно задрав подбородок. — Мне всю жизнь приходилось бороться.
— Никаких уступок, дорогуша, — сказала Гледис. — Не вздумай поддаваться Абраму Эндрю. Он больше будет тебя ценить. При нашей с тобой жизни уступчивость ни до чего хорошего не доведет, — впрочем, я не думаю, что мы такие уж овечки.
После Джейн стала относиться к своему рассказу, как к роли в спектакле, требующей минимальной импровизации.
В должное время пришли и обещанный ужин, и посещение театра с Норманом Гейлом. Это был на редкость очаровательный вечер, когда каждое слово, каждое признание подтверждало общность интересов и укрепляло взаимные симпатии.
Они оба любили собак и не любили кошек. Они оба любили семгу и терпеть не могли устриц. Они любили Грету Гарбо и не переносили Кэтрин Хепберн[51]. Они не любили толстых женщин и обожали черные как вороново крыло волосы. Им не нравились кроваво-красные ногти. Они не любили зычные голоса, шумные рестораны и негров. Они предпочитали ездить в автобусе, а не на метро.
Казалось почти чудом, что у двух человек может оказаться столько общего.
В один прекрасный день, когда она была на работе у Антуана, Джейн выронила из сумочки письмо Нормана.
Она подняла его, слегка заалевшись, и Гледис набросилась на нее:
— Кто он, твой дружок, милая?
— Не понимаю, что ты хочешь сказать. — Щеки Джейн теперь заливала краска.
— Ну-ну! Я вижу, что это письмо не от троюродного прадеда! Не вчера родилась: кто он, Джейн?
— Один… человек… с которым я познакомилась в Ле-Пинэ. Он дантист.
— Дантист, — с живым отвращением выговорила Гледис. — Воображаю, какая у него белозубая улыбка.
Джейн пришлось подтвердить, что улыбка у него действительно белозубая.
— Он очень загорелый и очень голубоглазый.
— Загорелым может быть кто угодно, — отрезала Гледис. — Для этого достаточно поваляться на пляже или купить в аптеке пузырек за два шиллинга одиннадцать пенсов. «Красивый мужчина — это загорелый мужчина». С глазами вроде бы порядок. Но дантист! Фу, если он захочет поцеловать тебя, тебе покажется, что он сейчас скажет: «Пожалуйста, откройте рот пошире».
— Гледис, не идиотничай!
— Не будь такой недотрогой, милая. Я вижу, ты разобиделась. Да-да, иду, мосье Анри… Черт бы его побрал! Так нами командует, точно он Бог Всемогущий!
В письме было приглашение поужинать вместе в субботу вечером. Получив в субботу прибавку к жалованью, Джейн в отличнейшем настроении отправилась на ленч[52].
«А я еще волновалась, — говорила себе Джейн. — Все вышло просто замечательно… жизнь и в самом деле прекрасна».
В избытке чувств она решила позволить себе роскошь — пообедать в «Корнер-хаусе» под аккомпанемент хорошей музыки.
Она устроилась за столиком на четверых, где уже сидели пожилая женщина и молодой человек. Женщина вскоре потребовала счет, собрала ворох пакетов и удалилась.
За обедом Джейн, как обычно, читала книгу. Переворачивая страницу, она подняла глаза и обнаружила, что сидящий напротив молодой человек пристально смотрит на нее и в то же мгновение осознала, что лицо его почему-то ей знакомо.