— Ну, гостевые спальни наверху отличаются только цветом отделки, — явно удовлетворенный произведенным эффектом заключил Борис. — Тут, внизу ещё кухня со всякими подсобками, наши с Алинкой спальни, мой кабинет и детская. Но Вовка сейчас выслан в Штаты языку учиться, так что если будет народу побольше, чем планировалось, кому-то придется спать в здоровенном паровозе на полосатом матрасе. Надеюсь, что не мне!
— Так вы с Алиной спите порознь? — демонстративно поинтересовалась Надежда, ковыряя пальцем гобелен на стене гостиной.
— А зачем нам спать вместе, если я храплю, как простуженный кашалот, и не даю ей спать? — изумился Борис. — А она читает до рассвета всякую белиберду и постоянно шастает на кухню за ледяным соком? Нет уж, натерпелись, хватит!
— Ребята, вы тут беседуйте дальше, — вздохнула Женя, — а я пойду искупаюсь, после поезда хочется окунуться. Дачка у тебя, Борь, просто чудо, но море все-таки чудеснее.
— Иди, только не заболтайтесь там с девчонками, ужинать в семь часов будем, — напутствовал её Борис, неохотно оставаясь на растерзание отчего-то злящейся Надежды. «Хоть бы Алина скорее вернулась, или ещё кто-нибудь приехал» — было написано на его загорелой физиономии.
Словно стараясь ему угодить, через раскрытое окно донесся сигнал автомобиля, и хозяин дома, галантно извинившись, поспешил во двор. На лице остававшейся в одиночестве Надежды обозначилось явное разочарование.
Поднявшись по лестнице, Женя увидела ещё один холл. В центре его в солнечных лучах, падающих через огромное, с частыми переплетами окно, очень эффектно смотрелась полуабстрактная скульптура обнаженной девушки. Да, Алина зарыла свой талант в землю, пусть даже и в гектар субтропической земли. Женя обошла вокруг. Вроде бы ничего особенного — тонированный искусно состаренной тусклой позолотой гипс, а какая динамика и экспрессия! Фигура словно парила над пьедесталом. Внезапно часть окна распахнулась, оказавшись дверью, и появилась изящная фигурка, показавшаяся Жене тоже скульптурой.
— Здравствуйте, — вежливо сказала скульптура и, закрыв дверь, прошла вперед. Теперь бьющие сзади лучи не мешали рассмотреть девушку. Вернее, это была почти девочка — девчонка в крошечных шортиках и маечке до пупа. Грустные серые глаза в пол-лица и копна темно-пепельных кудрей. На шее — кожаная тесемка с несколькими маленькими розовыми раковинками. В руках девчонка держала здоровенный фолиант. Приглядевшись, Женя прочитала название: «Necronomicon«. Ничего себе книжки читает милый ребенок!
— Я Инга, — продолжила юная читательница древних манускриптов. — Инга Рыжова.
— Инга! — обрадовалась Женя, к собственному стыду, успевшая уже позабыть, что водитель говорил ей о том, что Ольга приехала с дочкой. — Ты, конечно, меня не помнишь. И хулигана Сеньку, приятеля по яслям, тоже?
— Не помню, — согласилась Инга. — Но мама рассказывала и ещё я вас на фотографиях видела — и Сеньку, и вас, Евгения…
— Тогда зови меня Женей, ладно? Без всяких там отчеств и тем более «тёть»!
— Хорошо, — наконец-то улыбнулась девчонка. — Мы здесь с утра, так что если что-то нужно подсказать…
— Нужно! Где тут желтая комната? — тут вдруг в голову Жени пришла мысль о собственном багаже. — Ох, я кажется, свою сумку в машине забыла!
— Ну, это вряд ли, шофер должен был занести багаж в апартаменты, — со смешливой надменностью утешила её Инга и почесала аккуратный точеный носик. — Во всяком случае, это можно легко проверить! Пойдемте.
С этими словами она сорвалась места и потащила Женю за собой направо по коридору, на ходу поясняя:
— В красной комнате живет дяденька, который прибыл раньше всех. Василий… хм, не помню. Ну, допустим, Василий Алибабаевич.
Женя откровенно расхохоталась. Отчества Васи Пинчука она отродясь не знала, но «Алибабаевич» ужасно подходило румяному шуту Ваське.
— В оранжевой пока никого нет. А мы с мамой — там, дальше, в фиолетовой, хотя она скорее сиреневая.
— «Каждый охотник желает знать…»? — догадалась Женя.
— Именно! А вот и ваша желтая спальня, — с этими словами Инга распахнула дверь с изображением одуванчика.
Действительно, дорожная сумка Жени стояла около широкой кровати, застеленной пушистым светло-желтым покрывалом.
— Ну вот, — удовлетворенно произнесла Инга и перехватила тонкими пальцами тяжелую книгу, норовящую выскользнуть у неё из рук. — Пойду ещё на балконе почитаю.