На широком лице появилась добродушная улыбка и здоровяк спросил:
- Ты удивлен, не так ли? - после чего взял стакан Дарроу и бутылку.
- Что случилось, Ал? - спокойно спросил Дарроу.
Здоровяк налил себе виски и выпил. Потом поставил стакан на место.
- Я все сделал, - сказал он и, бросив мимолетный взгляд на Рассела, направился к бару.
Дарроу сидел неподвижно, провожая его взглядом. Рассел видел, как тот остановился возле Лолы Синклер и положил руку ей на плечо. В том, как он сделал это, чувствовался жест собственника, и девушка, узнав его, отреагировала быстро и оживленно.
Дарроу встал, продолжая следить за человеком, которого назвал Ал. Потом бросил через плечо:
- До завтра, Джим. Завтра уж наверняка. Если тебе ещё хочется развлечься, то попробуй зайти в "Хэппи Ленд" или в "Риальто" дальше по улице.
Когда он направился к бару, Рассел вышел из кабинки и не оглядываясь зашагал к выходу, недовольный и сердитый, несмотря на все свои попытки отнестись к сложившейся ситуации философски.
Вывеска заведения"Хэппи Ленд", которое в самом деле оказалось неподалеку, привлекла его внимание и он остановился перед входом. Тот был разукрашен вставленными в рамочки фотографиями девиц в вызывающих позах, что напомнило ему подобные забегаловки на Пятьдесят второй вест стрит в Нью-Йорке и отбило всякое желание заходить внутрь.
Парой дверей дальше он набрел на "Риальто". Здесь освещение было получше и он немного задержался перед дверью, разглядывая длинный бар и молодых парней в разноцветных спортивных рубашках, - очевидно, ребят с соседней бензоколонки, скрашивавших ночное дежурство, - предупредительных черноволосых девиц, парочки, нервно дергавшиеся под джазовую музыку, гремевшую из музыкального автомата. Позади была дверь, прикрытая шторой так, чтобы посетители бара не могли видеть представления, и тут ему пришло в голову, что он уже достаточно на сегодня выпил и что у него нет настроения предаваться развлечениям подобного сорта. Развернувшись, он шагнул к ближайшему такси и рывком открыл дверь.
3
На следующее утро Джим Рассел проснулся довольно рано и, не потрудившись даже посмотреть на часы, перевернулся и собрался поспать еще. Но тут его разбудил телефонный звонок и снова в трубке звучал четкий резкий голос Макса Дарроу.
- Ну и как ты провел прошлую ночь? - спросил тот.
- Все в порядке. Я вернулся домой и лег спать.
- Ты умненький мальчик. Что ты думаешь относительно трех часов дня?
- В любое время, как скажешь.
- У меня.
- В ресторане?
- Нет. Это здание занимает целый квартал и моя квартира выходит на другую улицу. - Он назвал адрес. - Контора в ресторане соединяется с моей квартирой, но будет лучше, если ты воспользуешься другим входом. Я буду ждать.
После того, как Дарроу отключился, Рассел снова снял телефонную трубку, заказал завтрак: папайю, рогалики и кофе, и попросил, чтобы накрыли на балконе. Вкусная еда, прекрасный вид и яркое, почти безоблачное утро изгладили все следы мрачного настроения, владевшего им накануне вечером. Он вспомнил, что до отъезда у него остались только этот и следующий день, и, решив полностью использовать их в свое удовольствие, побрился, надел плавки и халат и отправился вниз к бассейну, прихватив с собой газету из Майами.
Служитель выкатил для него шезлонг, установил его перед кабинкой, и лишь получив всю ту порцию солнца, которую мог себе позволить, он перебрался в тень. Дважды искупался, оставаясь по-прежнему в плавках и халате закусил сендвичем и пивом за столиком возле бара во дворике отеля, и в результате был в прекрасном настроении, когда в два тридцать поднимался на второй этаж в редакцию газеты "Панама Ситизен".
В правой части большой неразгороженной комнаты находилась стойка, пространство за которой было по-видимому предназначено для рекламных отделов; пространство слева было заполнено столами и пишущими машинками, половина из которых оглушительно трещала. Темнокожая девушка за стойкой, услышав вопрос Рассела, направилась к группе людей, столы и пишущие машинки которых образовывали своеобразный закуток. Мужчина, который встал и последовал за ней, выглядел лет на тридцать, у него были темные волосы, спортивная рубашка с коротким рукавом, за ухом, там, где волосы начинали седеть, торчал карандаш.
- Я - Джордж Гиббс, - представился он.
- Джим Рассел. Хенк Джонсон попросил меня разыскать вас. - Джим протянул письмо. - Он говорил, что служил с вами в Англии в 1944 году.
- Хенк Джонсон? - Гиббс улыбнулся и просмотрел письмо. - Да, действительно, мы служили вместе.
Рассел сказал, что работает в одной конторе с Джонсоном, объяснил, что пробудет здесь ещё пару дней и поинтересовался, не могли бы они поужинать вместе, или выпить, или что-нибудь в этом роде. Затем, обратив внимание на возросшую активность слева от него, он спросил, не вечерняя ли у них газета.
- Тогда у вас сейчас самое напряженное время, - сказал он, когда Гиббс кивнул.
- Да, ещё примерно с час...Послушайте. - Гиббс оторвал клочок бумаги и что-то написал на нем. - Это мой домашний телефон. Пожалуй, мы сможем встретиться сегодня вечером. Если меня не будет на месте, то скорее всего я засяду в саду Бальбоа с кружкой пива в руке. Любой таксист отвезет вас туда.
Квартира Макса Дарроу помещалась в одном из длинного ряда каменных оштукатуренных зданий, выходивших на узкую улицу. Большинство зданий были трехэтажными, с выступающими балконами и тяжелыми на вид дверьми, фасады их потемнели от непогоды, окна верхних этажей были закрыты ставнями. Дом, который был нужен Расселу, отделяло от соседнего расстояние футов в шесть, и на тяжелых воротах, закрывавших проход, болталась вывеска с надписью по-испански.
Через несколько секунд после того, как Рассел нажал кнопку звонка, замок щелкнул и он очутился в просторном холле с лестницей, ведущей наверх, и одностворчатой дверью в дальней стене за ней. Наверху распахнулась дверь и, когда он взошел на площадку, где ждал Дарроу, то увидел, что лестница идет ещё дальше.
Квартира выглядела неплохо. В гостиной с высоким потолком кремовые стены резко контрастировали с темными деревянными панелями. Мебель также была темной, удобной и очень солидной, правда непривычной конструкции, видимо, большая часть её была местного производства. Пол выложен плиткой, а на стенах - ничего, если не считать двух картин - тропических пейзажей, выполненных маслом в модернистском стиле. Против входа были две двери, одна - в углу - вела в маленькую кухню, другая, слева, - в спальню. После жары на городских улицах здесь было неожиданно прохладно и Рассел сказал об этом.
- Большую часть дня здесь очень приятно, - признал Дарроу. - Пойдем сюда.
Он провел Джима в спальню, которая выглядела весьма внушительно из-за помещавшейся в ней массивной двуспальной кровати и тяжелых кресел. Два окна изнутри прикрывались железными решетками, в одном углу стояла ванна. Другая дверь вела в небольшую комнату, где стояли стол, шкаф для документов, два стула и кушетка. Металлическая дверь в дальней стене вела в контору ресторана. Дарроу поставил стул перед столом, предложил его гостю, а сам сел за стол. Придвинул коробку сигар и, когда Рассел отказался, закурил; потом откинулся назад с добродушной улыбкой, но глаза его сардонически щурились.
- Полагаю, ты успел вообразить, что тебе придется контрабандой вывозить меня из страны или помогать мне бежать из местной тюрьмы.
Рассел пожал плечами, вспоминая все об этом человеке, которого коротко знал, понимая в то же время, что они никогда не были друзьями и никогда ими не будут. Рассел всегда чувствовал, что у Дарроу есть какое-то врожденное неприятное качество, которое исключает возможность полного доверия между ними, и он просто принимал этот факт, как есть, также как он принимал тот факт, что имеет перед Дарроу обязательства, которые должен выполнить. Поэтому в ответ на ухмылку Дарроу Джим сказал: