Но не так легко совестливому человеку забыть такой долг. Воспоминание об этом слишком часто всплывало в памяти, и когда Дарроу нашел его в Нью-Йорке, Рассел был уверен, что последует какая-то просьба. И надеялся, что сможет её удовлетворить. Вместо этого в один прекрасный день Дарроу исчез, оставив короткую записку, в которой благодарил Рассела за приют и добавил, что свяжется с ним позднее. В последующие годы от него изредка приходили из Панамы то письмо, то открытка с замысловатыми фразами, в которых Расселу чудились какие-то намеки. Каждый раз, когда он открывал конверт Дарроу, Джим надеялся, что наконец-то просьба будет высказана и станет ясно, что он должен сделать, чтобы освободиться от своего обязательства.
Может быть, такие мысли были вызваны тем, что Рассел знал об этом человеке. Хотя вместе они прослужили недолго, но с годами его первая оценка Дарроу оставалась неизменной. Он знал его как профессионала с автоматом М-1, гранатой или автоматической винтовкой Браунинга в руках, человека, хвалившегося тем, что он никогда не берет пленных, отличавшегося абсолютной жестокостью и безжалостным безразличием ко всем, кто встречался ему на пути. Человека, который, казалось, был напрочь лишен таких качеств как сострадание или уважение к человеческим чувствам окружающих; и вместе с тем он безусловно был личностью, обладавшей бесспорным обаянием, источник которого трудно было понять. Ведь помимо всего прочего он производил впечатление нечистого игрока, который в большой игре всегда оказывается на стороне победителя.
Вот почему Рассел испытал странное облегчение, когда прочитал в Нью-Йорке письмо и увидел билеты. Каким-то образом подозревая, что поездка может быть связана с определенными осложнениями, он все же рад был ехать по той простой причине, что оказав услугу, мог навсегда выбросить его из памяти. Ему в голову не приходило, что в броне Дарроу может быть трещина; вот почему просьба оказалась неожиданной и удивила его. Теперь, понимая чувства Дарроу к сыну, он больше не колебался.
- Конечно, Макс, - сказал он. - Я все сделаю. Пока я ещё не знаю, как, но сделаю. Мне кажется, было бы неплохо...
- Что бы ты не сделал, все пойдет, - прервал его Дарроу. - Ты - свой парень. - Он с облегчением перевел дух и, открывая ящик стола, ухмыльнулся. - Тут пара вещиц, которые мне хотелось бы вручить тебе в подарок. Помнишь Коротышку Малоффа?
Рассел сказал, что не помнит.
- Нет, ты должен его помнить. Стрелок из Бронкса...Может быть, он ушел от нас до того, как ты прибыл?
Рассел признал, что может быть, а сам в это время смотрел на комбинацию портсигара с зажигалкой, которую Дарроу извлек из ящика стола, грубую имитацию черепахового панциря, смахивавшую на дешевый сувенир. Видимо эта мысль отразилась на его лице и Дарроу рассмеялся.
- Ты бы никогда не стал связываться с такой вещью, - сказал он. - В тебе всегда было слишком много от студента Плющевой лиги. Но Коротышка был страстным охотником за сувенирами. Он их обожал. - Дарроу щелкнул язычком зажигалки и открыл портсигар, чтобы достать оттуда листок бумаги и показать металлическую внутренность. - Коротышка не был образован, как ты, но пожалуй это был второй человек после тебя, которому я мог доверять. Он понимал толк в людях. И умел разбираться в вещах. Я пошлю телеграмму, чтобы он встретил тебя в аэропорту, и он сможет все тебе передать.
- Мне лететь обратно через Новый Орлеан. Для этого были какие-то особые причины?
Дарроу взглянул на него, приподняв одну бровь.
- Просто я всегда привык думать. Ты ведь никогда здесь не был, не так ли?
- Нет.
- Цена та же самая, но мне показалось, что тебе лучше прилететь одним маршрутом, а вернуться другим. Так ты сможешь посмотреть Манагуа, Сан-Сальвадор, Гватемалу, Мериду и Новый Орлеан. Ты был там когда-нибудь?
- Нет, - ответил Рассел.
- Ты улетишь отсюда в пятницу в восемь двадцать утра и будешь в Нью-Йорке рано утром в субботу. - Он отложил в сторону свою сигару. - Но, черт возьми, можешь не лететь этим рейсом, если не хочешь.
- Все в порядке, Макс, - ответил Рассел, удивляясь, почему затеял этот разговор. - Думаю, мне доставит удовольствие посмотреть те места.
- Тогда не о чем спорить, - Дарроу открыл второй ящик стола и оглянулся на шкаф, стоявший позади его кресла. - Где-то была коробка, сказал он, поднимая портсигар, - и кусок шпагата. Может быть в спальне? Будь добр, посмотри на столе.
Рассел прошел в спальню и нашел и коробку, и бечевку. Когда он вернулся, Дарроу достал маленький ящичек.
- А это я приготовил для мальчика, - сказал он. - Мне кажется, мать не будет возражать, чтобы у него была такая вещица, как ты думаешь?
Рассел покачал головой, тронутый и немного пристыженный, когда увидел золотую медаль с изображением святого Христофора на тонкой золотой цепочке. Лицо Дарроу явно смягчилась, когда он уложил медаль, завернул ящичек в целлофановую пленку, потом уложил в другую коробку портсигар и перевязал бечевкой.
- Позволит ли тебе воспитание, которое ты получил в Новой Англии, заявить в декларации, что это подарки для тебя лично? - спросил он, подвигая оба ящика к Расселу через стол. - Таможенники обычно не беспокоят таких солидных путешественников, но на всякий случай оцени портсигар в пятнадцать долларов, а медаль - в сорок, если конечно захочешь.
Пока он говорил, где-то поблизости раздался звонок и он встал и прошел через спальню. Вскоре Рассел услышал, как открылась входная дверь и затем-звук женского голоса. О чем был разговор в гостиной, так и осталось неясным, потому что пару минут спустя раздался новый звонок.
Несколько секунд после этого стояла тишина; затем он услышал легкие и быстрые шаги, направлявшиеся в его сторону.
Увидев женщину, он встал. Увидев его, она застыла в дверях. Это была яркая брюнетка в безукоризненном легком костюме и белых с голубым туфлях. Чуть полноватая, отлично сложенная, ухоженная, она держалась очень прямо, чуть надменно, что выгодно подчеркивало её высокую грудь; кожа у неё была гладкой и белой, а ярко накрашенные красные губы - маленькими и пухлыми. Рассел решил, что ей около тридцати. Что-то в чертах лица придавало ей гордый и царственный вид.
В её карих глазах заметно было возбуждение и удивление, а заодно ещё и интерес, и что-то в глубине глаз подсказало ему, когда их взгляды встретились, что эта встреча может многое сулить человеку, который захотел бы завладеть её вниманием и удержать его. Но краткий миг прошел и гостья вопросительно оглянулась через плечо.
- Все в порядке, - кивнул Дарроу, показав на Рассела. - Это мой старый друг. Человек, заслуживающий доверия.
Он распахнул дверь в контору ресторана и проводил её туда, взяв под руку. Потом заторопился назад, но, не меняя выражения лицо, успел сообщить:
- Могут быть неприятности.
Теперь от входа Рассел слышал мужской голос, хотя слова сначала были неразличимы. Когда же спорящие подошли ближе и он стал разбирать слова, Джим встал и передвинулся таким образом, чтоб видеть через спальню, что происходит в гостиной.
- Мужчина имеет все права защищать от воров свой дом, - срывался голос вновь пришедшего. - И то же самое относится к его жене.
Дарроу медленно отступал назад, безвольно уронив руки. Мужчина, стоявший перед ним в белом костюме и шляпе-панаме, был невысок, крепкого сложения, на вид за пятьдесят, с тонкими губами, костистым лицом и маленькими четко очерченными усами. Он двигался с уверенной осанкой военного, держа руки в карманах пиджака, причем один из них оттопыривался так, что Расселу показалось-там пистолет.
Дарроу продолжал отступать назад.
- Вы получили ложный донос, майор, - сказал он тихим голосом.
- Однажды Сильвия уже пыталась меня в этом убедить. Вот почему я здесь. И говорю в последний раз...
Тут он заметил Рассела и резко замолчал. Дарроу оглянулся.
- Мистер Рассел, - сказал он, - не могли бы вы подтвердить, что здесь никого не было.