Во время разговора Гуров не делал никаких заметок ни в блокноте, который прихватил с собой на всякий случай, ни в телефоне. Все, о чем пока что рассказала Марьяна, не вызвало никаких подозрений. Все складывалось.
Воспользовавшись паузой, Стас решил переключить внимание хозяйки на себя:
– Марьяна Васильевна, постарайтесь вспомнить, куда Геннадий мог вчера пойти без вас? К знакомым, к друзьям или была какая-то халтура?
– Ой, – дернулась Марьяна.
Пепел с кончика ее сигареты упал прямо на пол. Марьяна тут же растерла его ногой.
– Я не знаю, – в упор взглянула она сначала на Крячко, потом перевела взгляд на Гурова. – Мы не ходили, держась за руки. Он мог пропасть на целые сутки, вернуться на другой день и ничего не объяснить. Надоел он мне. Не мужик, а черт-те что. Как раз хотела его выгнать, а он, видишь ли, сам все решил. Из-за него я теперь во всем этом…
Ее подбородок дернулся. Резко отвернувшись к окну, Марьяна глубоко затянулась и изо всех сил воткнула сигарету в плоскую чугунную пепельницу, стоявшую на столе, но не рассчитала силу, и сигарета сломалась надвое.
Денисевич и сыщики молча наблюдали за этой сценой отчаяния.
– Генка был слабым, – со злостью в голосе заговорила Марьяна. – Не мужем, не другом, а вечным маменькиным сынком. Таким, знаете, за которым надо потом крошки со стола смахивать, потому что сам он этого делать не умел. Кто гвоздь забьет в стену? Марьяна. А кто деньги в дом приносит? Марьяна! Он ничего не делал. Только пил и побирался. Так что думайте, что хотите, но это хорошо, что его больше нет. Прям дышать легче стало.
– А вы где-то работаете? – спросил Гуров.
– Ты действительно устроилась на работу? – встрепенулся участковый.
– Опомнился, – скривила рот Марьяна. – Две недели как наш подъезд мою. Не по трудовой – соседи скидываются и платят.
– Какая молодец! – восхитился Денисевич и покосился на Гурова.
– А что касается его походов по поселку, то ничего сказать не могу, – продолжила Марьяна, обращаясь к Гурову. – Кроме него, я почти ни с кем не общаюсь. С парой соседей из дома да с Денисевичем.
Она посмотрела в сторону участкового:
– Что смотрите, Юрий Палыч? Подтвердите мои слова, что ли.
– Что мне подтвердить, Марьяна? – посуровел Денисевич.
– Что по рукам не хожу.
– Да что ты несешь?
– Ты же каждый раз меня пристыдить пытаешься. Молчишь, а в глазах черным по белому… Давай, действуй. Устрой представление перед московской полицией. Не хочешь?
Денисевич заметно растерялся.
– Да пошел ты.
Марьяна развернулась и быстрым шагом вышла из комнаты и скрылась в кухне, хлопнув дверью. Денисевич двинулся было следом, но был остановлен Гуровым:
– Теперь вопрос к вам, Юрий Павлович. Как проводили свой досуг Геннадий и Марьяна? Где были, с кем были? Интересует мнение знатока и профессионала. – Гуров в ожидании взглянул на участкового.
Денисевич посмотрел в сторону кухни с тихой яростью.
– Да ни с кем особо они дружбу и не водили, – нехотя ответил он.
– Значит, она правду говорит?
– Быть не может, – не поверил Стас.
– Может, может, – горячо закивал Денисевич. – В поселке проживает не очень много злоупотребляющих и иных антисоциальных элементов. Всех поголовно знаю. Где, когда, по сколько человек собираются и в какое время суток. Гена и Марьяна с ними никогда дружбу не водили. Они держались особняком. Этим и выделялись. Хотя Генка мог к кому-нибудь подсесть, но без нее.
– Стас, заканчивайте без меня. Лучше на улице.
Денисевич непонимающе завертел головой.
– Покурим? – улыбнулся Стас. – Пусть Лев Иванович тут сам. Вы же не против?
Гуров поднялся, одернул брюки и зашел на маленькую кухню. Прикрыл за собой дверь, окинул беглым взглядом помещение. Когда-то белые стены украшали темные разводы от сырости, под ногами запружинил вздутый линолеум. Марьяна сидела за столом с закрытыми глазами.
За спиной раздался звук закрывающейся двери.
– Оставьте меня одну, пожалуйста, – попросила Марьяна, не поднимая век.
– Мы здесь одни. Могу присесть?
Не дожидаясь разрешения, Гуров выдвинул из-под стола табуретку.
– Ну что? Что вам еще от меня надо? – открыла свои большие глаза Марьяна.