— Она рассказала мне все. — Бертрам, наконец, выпил глоток. — Я, конечно, не мог вернуть «комплимент». Все, что мы с тобой знаем, Эфимия! Я должен был держать ее на расстоянии вытянутой руки. С такой семьей, как моя, я не мог воспользоваться ее невиностью.
— Вы имеете в виду… Боже мой, это все меняет. Я была так глупа.
— Что меняет?
Я задумалась на мгновение. Было ли сейчас подходящее время, чтобы рассказать о моих подозрениях? Это может заставить Бертрама хуже думать обо мне, но отвлечет его. При таком коротком знакомстве, я сильно сомневалась, что они были влюблены. Хотя Бертраму, безраздумно и со страстью прыгающему в любые ситуации, вполне могло казаться, что это так. Это также может привести его к разрушительному выражению горя. Я сделала глубокий вдох. — Я думала, вы могли рассказать ей о своем брате. Из вопросов, которые она задавала, я заключила, что, возможно, вы рассматриваете попытку передать его властям. Прежде чем он причинит больше вреда, — добавила я.
— Как вы думаете, я дурак, Эфимия? Даже если Беатрис была не более чем обозреватель сплетен с амбицииями, она не смогла бы пропустить такую историю, несмотря на ее личные чувства. Печать была в ее крови.
— Но она намекнула мне, что знает.
— Конечно, она намекнула. Журналисты всегда намекают, что знают больше, чем знают. Замечательно эффективно, чтобы развязать людям языки.
— О, — сказала я. Когда он увлекался одной из своих страстей, мне было легко забыть, что Бертрам знал гораздо больше о мире, чем я. Но время от времени он напоминал мне с шокирующим эффектом. Также хорошо, что Бертрам теперь выглядел намного более настороженным. Он опустил свой стакан.
— Но ее вопросы в приюте. Как будто она пыталась спровоцировать их.
— Я не знаю всей истории. Она только сказала мне, что у нее сильные подозрения. Что ей будет безопаснее со мной, пока она будет заниматься расследованием.
— Она делала заметки?
— Конечно, она делала! Молодец, Эфимия! Они в ее комнате. — oн встал.
— Ее комната заперта.
— Но у меня есть ключ, — Бертрам с триумфом вытащил его из кармана.
— Уберите, — резко сказала я, опуская его руку.
— Боюсь, у вас сложилось неправильное впечатление, — пояснил Бертрам. — Понимаете, у Беатрис был паталогический страх пожаров в отелях. Она закрывала свою комнату лишь перед сном. Хотела, чтобы у меня был ключ на случай, если что-нибудь случится. Заставила меня пообещать, что спасу ее. — Он сглотнул и потянулся к своему бокалу.
Холод охватил меня. — Но ее комната была заперта. Она бы заперла еe, если бы отдыхала, не так ли?
— Нет, — ответил Бертрам. — Только на ночь.
— Другой доктор, — начала я.
— Вы думаете, что он был? — спросил Бертрам.
— Я начинаю опасаться.
— Господи! Не могу в это поверить. Я знаю, у нас был необычный опыт, но не каждая смерть должна быть убийством, Эфимия. Некоторые люди умирают естественной смертью.
Бертрам вручил мне свой стакан, и я сделала глоток огненной жидкости. Я слегка задохнулась. — Нам дьявольски не повезло.
— Боюсь, полиция согласится с вами.
Мы сидели в тишине несколько минут. — Я должен связаться с ее семьей, наконец заговорил Бертрам. — Не представляю, что скажу им.
— Я бы советовала поговорить с ее отцом, — сказала я. — Ее мать будет убита горем. Семья знает о ее сердечном заболевании, естественно, они будут ее ее оплакивать, но это не будет совершенно неожиданным.
— А как насчет наших подозрений?
— Не стоит ничего говорить, пока мы не узнаем.
Бертрам побледнел. — А похороны?
— Ее семья захочет взять это на себя.
— Я предложу любую помощь, какая в моей власти, — сказал Бертрам.
— Конечно.
Его лицо вытянулось. — Но я понятия не имею, что я могу сделать.
Я сделала большой глоток, вернула стакан Бертраму и встала. — Но я знаю. Я собираюсь увидеться с мистером Эдвардом.
— Как?
— Он дал мне адрес в Лондоне на случай, если мне понадобится с ним связаться.
— Но, Эфимия, это вряд ли касается безопасности королевства!
— Я не знаю, что произошло в действительности. Но он мне сказал, если что-то плохое снова случится в Стэплфорд-Холле, им будет интересно узнать об этом.
— Но смерть Беатрис не имеет ничего общего с нападением на миссис Уилсон.
— Разве нет?
- Как это может быть?
— Я не знаю, но у меня есть чувство.
— Эфимия, вы не можете идти к этому человеку с чувством! Вы понимаете, насколько он важен?
— Я не знаю, кто он, — призналась я. — Но я думаю, что нам нужна его помощь.