— Кстати, вы случайно не знаете, кто исполняет партию Саттон сегодня вечером?
Я замолчал, почувствовав себя виноватым; я готов был удавить самого себя, но ничего не поделаешь.
— Джейн Гарден… одна из молодых солисток.
Тут я заметил, что связи между нами он не видит… по крайней мере до тех пор, пока все допросы не будут аккуратно перепечатаны и не обнаружат моих отпечатков на ножницах. Вот тогда он решит, что я перерезал трос, чтобы Джейн могла танцевать главную партию в «Затмении».
Он задал мне еще несколько вопросов, на которые я довольно легко ответил, а потом разрешил уйти, очень довольный, что я оказался последним из тех, кого ему пришлось допрашивать, по крайней мере на сегодня.
Мне всегда не слишком нравились полицейские, хотя до сегодняшнего дня почти не приходилось иметь с ними дела, если не считать мелких дорожных нарушений. Я полагал, что государство просто предоставило возможность безобразничать и небольшой кучке ненормальных обезьян с садистскими наклонностями, что буквально заставляло закипать мою кровь. Конечно, добропорядочные граждане могут сказать, что, чтобы навести порядок среди обезьян, использование обезьян необходимо. Вот только вызывают сожаление вопли тех же — самых добропорядочных граждан, когда им приходится сталкиваться с законом, их избивают в тюрьмах и вообще рукоприкладствуют или обвиняют в вымышленных или реальных преступлениях. В эти минуты, видимо, каждый принимает решение посчитаться с этими служителями закона, выйдя на свободу. Но в данный момент передо мной эта проблема не стояла.
Джейн я обнаружил внизу, уже одетую для репетиции. Я ее крепко расцеловал, а дав понять, кто стал главным виновником того, что она получила главную партию в «Затмении», был вознагражден еще одним поцелуем. Она спросила меня, как идет расследование.
— Допрашивают всех, — сообщил я. — Со мной уже закончили. Лучше посмотри список на доске объявлений и выясни, на когда тебе назначено.
Мы посмотрели вместе и обнаружили, что ее вызывают на шесть часов.
— А что он хочет знать?
— Все как обычно. Где я был, когда это случилось, кто еще был поблизости, какие ходят слухи.
— И что ты им сказал?
— Не так уж много… по крайней мере о слухах. Это его работа — собирать слухи.
— Я тоже так думаю.
Появились Уилбур и Луи, оба в репетиционных костюмах.
— Пойдемте, Джейн, — сказал Луи. — Нам нужно работать. — И подмигнул мне. — Как дела, малыш?
Я обозвал его грубо, но точно, и отправился обзванивать газеты в связи с предстоящим дебютом Джейн в главной роли. Эта новость не появится до завтрашнего дня, зато можно попробовать заполучить парочку критиков, чтобы те написали о ней в следующих вечерних выпусках. Нет нужды говорить, что мы собирались давать «Затмение» каждый день, пока не кончится сезон.
Покончив со звонками и договорившись с ассистентом режиссера, чтобы тот разослал в газеты фотографии Джейн, я собрался где-нибудь поесть. От голода и духоты уже кружилась голова, и я был в таком состоянии, что чуть не наступил на Майлса Саттона, лежавшего ничком в коридоре, соединявшем кабинеты с гримерными.
2
Стыдно признаться, но первыми моими словами было: «Что происходит?» Ведь я подумал, что наткнулся на труп, на бренную земную оболочку нашего дирижера, лежавшего раскинув руки у входа в туалет.
Однако тело у моих ног слабо застонало и я, не забывая про отпечатки пальцев, все-таки проявил себя добрым самаритянином и перевернул его на спину, ожидая увидеть рукоятку причудливого восточного кинжала, торчащего из груди.
— Воды, — прошептал Майлс Саттон.
Я принес воды из умывальника, он выпил, вылив половину на себя, закатил глаза, как делают некоторые комедианты, когда им не хватает мастерства, и снова рухнул на пол. Лицо его было бледнее мела. Я снова побежал в туалет, принес еще стакан воды и побрызгал ему в лицо. Это оказало нужное воздействие. Саттон открыл глаза и сел.
— Должно быть, я потерял сознание, — прошептал он слабым голосом.
— Да, такое случается, — кивнул я и постоял еще немного, его разглядывая.
Саттон достал платок и вытер бороду. Лицо его слегка порозовело, и я подал идею встать и даже помог ему подняться на ноги. Качаясь, он двинулся в туалет, а я подождал, пока он оттуда выйдет.
— Должно быть, это из-за жары, — пробормотал он. — Со мной никогда такого не случалось.
— Да, сегодня очень жарко, — согласился я. Просто удивительно, насколько нам нечего было сказать друг другу. — А сейчас вы нормально себя чувствуете?