— Выглядит несколько натянуто.
— Ну и что? У нас впереди большое турне, и я вбухал в этого чертова Уилбура уйму денег…
«Вы, Альма Эддердейл и еще человек двадцать спонсоров», — подумал я.
— Вы уже обсуждали это с Уилбуром?
— О да… Перед самой репетицией. Он намерен придерживаться той же линии. Уилбур не хочет, чтобы у нас возникали проблемы… особенно с учетом его контракта с Марксом и Хейсом на осеннюю постановку, — неохотно добавил он.
— Что лучше сделать? Связаться напрямую с газетами? Или поработать с авторами театральных колонок?
— Свяжитесь непосредственно с газетами, но прежде всего поговорите с Элмером Бушем. Он говорит, у него есть собственные источники информации; но все равно он попытается вытянуть что-нибудь интересное из меня или Уилбура. А я хочу исчезнуть из виду и, если получится, удержать Джеда подальше от Буша. Ваша работа будет заключаться в том, чтобы Бушу помешать… Даже если придется намекнуть, что у Джеда для Вашингтона припасены какие-то сенсационные разоблачения.
— Сделаю все, что смогу, — отчеканил я, словно юный спартанец, утробу которого терзала лиса.
— Вы — классный парень, — похвалил патрон и поспешил в класс, где занимались малыши, с явным намерением там укрыться: именно в тот момент в приемной появился Элмер Буш. Сегодня он представлял собой подлинную симфонию в голубом: голубая рубашка, голубой пиджак, голубые носки и голубой галстук. Это вызвало явное оживление среди танцовщиков, болтавших в ожидании своей очереди. Было без пяти четыре.
— О, привет, — мистер Буш улыбнулся своей телевизионной улыбкой, демонстрируя великолепно сработанные зубы. — Уошберн и Уилбур где-то поблизости? Мой старый друг Айвен Уошберн…
Несмотря на всю славу и могущество, он все еще не мог отделаться от нервной привычки репортера стараться слишком уж подчеркивать свою дружбу с людьми, занимавшими высокое и интересное положение в обществе.
— Мистер Буш, сейчас их нет… Но не смогу ли я помочь вам?
— Зовите меня Элмер, — машинально бросил великий человек, окидывая комнату ленивым взглядом. Впрочем, взгляд его тут же оживился, дольше необходимого замерев на одной из девушек — стройной шатенке в облегающей безрукавке. — У вас тут очень мило. Хотя район просто ужасный. Чтоб все тут вычистить, нужно немало времени. Совершенно невозможно проехать. А когда должен появиться Уилбур?
Мне понадобилось время, чтобы отделить собственно вопрос от глубокомысленных размышлений Элмера Буша по поводу городского хозяйства.
— Понимаете, он сейчас очень занят своим новым балетом.
— Они репетируют здесь.
Это был не вопрос, а утверждение, так что возражать не приходилось.
— Но никому нельзя входить, когда он работает. Он очень строго к этому относится.
— Посмотрим, как строго он отнесется к тому, что в Вашингтоне им займется комиссия.
— Но, Элмер… как вам удалось узнать? — простодушно изумился я, и глаза мои округлились от восхищения.
— Никогда не просите старого репортера раскрыть источники информации, — рассмеялся Буш, довольный тем эффектом, который, как он думал, удалось произвести.
— Дело в том, что я сам про это услышал только час назад.
— Да? Тогда скажите мне вот что: как вы собираетесь вытащить свою команду из этой лужи?
— Ну, во-первых, мы-то знаем, что он не красный, а, во-вторых, он собирается рассказать все, что знает о красных в театральном бизнесе.
— Это будут закрытые слушания… — задумчиво протянул Буш. — А вам известны имена, которые он собирается назвать?
— Не слишком много, — на ходу сочинил я. — Всего несколько человек из «Норт америкен балет компани», вот, пожалуй, и все.
— Последнее время вы ужасно заняты, Пит, верно? — Буш внезапно переключил свое внимание на меня. Это случилось впервые за время нашего долгого, хотя и несколько поверхностного знакомства.
— Да, верно.
— Полиция действительно закрыла дело Саттон?
— Думаю, да… Вы полагаете иначе?
— Никогда ничего подобного не слышал. С точки зрения полиции, все получилось идеально: никакого суда, никаких затрат для штата…
Пока мы разговаривали, я старался оттеснить его в пустую классную комнату до того, как часы пробьют четыре: в четыре часа минута в минуту Уилбур должен был объявить перерыв, потому что законам труппы должен подчиняться даже самый неистовый хореограф. Но Буша оказалось невозможно сдвинуть с места. Возможно, в этом и состоял секрет его успеха.