— Каким образом?
— Скотт чрезвычайно честолюбив, что само по себе вовсе не плохо. Но у Скотта нет… широты взглядов, дара предвидения — качеств, совершенно необходимых для руководства крупной газетой. Я понимаю: это звучит нескромно, получается, что лишь я обладаю широтой взглядов и даром предвидения.
— Но вы ими действительно обладаете, — не удержался Дин.
Я с трудом подавил в себе желание взять его за воротник и вытолкать за дверь. Хэрриет Хаверхилл держалась как леди, но разве способен один человек выдержать такую дозу подхалимажа?
— Дело в том, что в семействе Хаверхиллов мужчины, за исключением Уилкинса, не отличались силой характера, — продолжила Хэрриет, полностью игнорируя Дина. — Лично я ставлю Скотта выше Дэвида, но жены обоих были бы более сильными руководителями. Это в первую очередь справедливо в отношении Кэролайн — супруги Дэвида. Эта женщина — настоящий динамит. Иногда я жалею, что она мне доводится невесткой, а не дочерью.
— Играет ли она какую-либо роль в «Газетт»?
— Нет. Она целиком захвачена благотворительной деятельностью в городе и создала себе имя среди людей, занимающихся сбором средств на нужды бедных. Мне кажется, что Дэвид завидует ее популярности и именно поэтому старается держать жену как можно дальше от газетных дел. Как мачехе, мне не следовало бы говорить подобное, но меня всегда удивляло, почему она решила выйти за него замуж.
— Возвратимся к вашему племяннику, — сказал Вульф. — Может ли он продать свои акции Макларену?
— Положа руку на сердце, не знаю. Когда я сообщила Скотту о намерении создать фонд, эта идея ему крайне не понравилась — думаю, что в глубине души он всегда лелеял надежду стать председателем совета. Мне кажется, он почувствовал, что я ценю его больше, чем Дэвида. Уверена, Скотт крайне огорчился, когда не увидел себя среди трех попечителей фонда.
— Но у него достаточно много акций, и если вам удастся удержать его на своей стороне вместе с Дином и Бишопом, то контроль над газетой останется за вами, — заметил Вульф.
— Я конечно, думала об этом. Вчетвером мы контролируем пятьдесят два процента. К пятнице я надеюсь окончательно выяснить позицию Скотта и позиции всех остальных. Мистер Вульф, вы задали самые важные вопросы. Ваше искусство ставить их просто великолепно. Теперь настала моя очередь поинтересоваться, какая реакция последовала на ваше письмо в «Таймс»?
— Выбыли со мной весьма откровенны, — начал, глубоко вздохнув, Вульф. — Отвечу откровенностью на откровенность, хотя это, как вы сможете заметить, не потребует от меня больших жертв. Я могу сообщить очень мало. Мистер Гудвин провел все утро, отвечая на телефонные звонки. В основном это были газеты или телевизионные компании. Лишь двоих, да и то с большой натяжкой, можно отнести к категории потенциальных покупателей. Не исключено, что за последний час поступили новые звонки. Оба аппарата в этой комнате отключены, чтобы нас не прерывали, однако мистер Бреннер слушал у себя. Арчи, соединитесь с Фрицем.
Включив аппарат, я нажал кнопку внутренней связи и тут же получил необходимую информацию.
— Три звонка, — сообщил я, взглянув сначала на Вульфа, а затем на Хэрриет, — все три от средств массовой информации.
— У меня назначена еще одна встреча, — произнес Вульф, взглянув на часы, которые показывали без трех минут четыре. — Мистер Гудвин будет держать вас в курсе событий, если произойдет что-то серьезное. — Он выкорчевал свою тушу из кресла и опустил подбородок почти на целых полдюйма: Для него это было вершиной вежливости.
Хэрриет поднялась одним движением, настолько легким, словно ей было лет на сорок меньше. Эллиот Дин тоже выбрался из кресла, поправил свой университетский галстук и откашлялся.
— Благодарю за встречу, — сказала Хэрриет Вульфу. — Я была бы весьма признательна, если бы вы сочли возможным сообщить мне результаты вашего вечернего рандеву с Маклареном.
— Не исключено, что он сам вам все расскажет при встрече в пятницу, — ответил Вульф, опять опуская подбородок. Еще одно очко в пользу этикета. Иногда я жалею о том, что у нас нет видеокамеры, и я не могу запечатлеть для истории столь редкие события. Я повел наших гостей к выходу, а Вульф направился к лифту, чтобы вознестись в оранжерею.
Хэрриет одарила меня улыбкой, которая по шкале искренности приближалась к десятке. Я уловил исходящий от нее тонкий запах духов, хотя названия их определить не смог. Дин ворчал всю дорогу до самого выхода. Он продолжал хныкать, даже влезая в темно-синий «линкольн», поджидавший у тротуара, Я помахал им рукой, но не могу сказать, ответили ли они мне тем же — у лимузина были затемненные окна. Оставалось лишь предположить, что все-таки, будучи людьми вежливыми, помахали.