На этот раз вмешалась Кэролайн.
— Все в порядке, Дэвид, — сказала она тоном, каким матери обычно говорят с детьми, и положила ладонь на его руку. — Нам совершенно нечего скрывать. Насколько ты помнишь, мы практически все время провели вместе.
— Конечно, скрывать нам нечего, — пискнул он, сбрасывая ее руку, — но, клянусь Создателем, мне совсем не нравится, что к нам относятся как к подозреваемым, хотя никакого преступления вообще не было.
— Продолжайте, пожалуйста, миссис Палмер, — ледяным тоном произнес Вульф, наградив Хаверхилла одним из своих самых суровых взглядов.
— Во второй половине дня, начиная примерно с трех часов и до того момента, когда… нашли Хэрриет, я находилась в маленьком конференц-зале на двенадцатом этаже.
— С вами кто-нибудь был в это время?
— Нет. У меня нет собственного кабинета в помещении редакции; я весьма редко наведываюсь в Нью-Йорк. Когда я здесь, то обычно открываю контору в любом свободном конференц-зале. Мой бизнес требует большого объема документации, и, чтобы справиться с делами, я захватываю бумаги из Бостона. Если быть совсем точной, то я пребывала в одиночестве с трех пятнадцати до шести тридцати, когда ко мне для разговора зашли Кэролайн и Дэвид. И мы все еще находились там, когда стало известно…
— И никто не видел вас более трех часов вплоть до того момента, когда брат и его супруга присоединились к вам?
— Не совсем так. Во-первых, я несколько раз звонила по телефону по делам (как вам может быть известно, я занимаюсь организацией связей с публикой); и, во-вторых, по меньшей мере пару раз покидала конференц-зал и просила секретарей сделать для меня фотокопии.
— О чем вы говорили с присутствующими здесь лицами?
— Немного о моем путешествии, а в основном обсуждали мою встречу с Хэрриет и ее разговор с Дэвидом. Но полагаю, о последнем вы можете спросить его самого.
— Не премину это сделать, — сказал Вульф, поворачиваясь к Дэвиду, который бросал все более алчные взгляды на сервировочный столик, уставленный бутылками. — Мистер Хаверхилл, соответствует ли действительности утверждение, что вы в тот день встречались с мачехой вскоре после полудня?
— Да.
Он явно не желал добровольно делиться информацией, и, чтобы получить более пространные ответы, видимо, следовало силком раздвигать его челюсти.
— И в чем состояла суть вашей беседы?
Дэвид скрестил руки на груди и склонил голову набок, полагая, очевидно, что эта поза придает ему особенно крутой вид.
— Если вы такой умный, то, надеюсь, и сами способны догадаться, о чем шла речь.
— Предпочел бы услышать от вас.
Дэвид посмотрел поочередно на Донну, на Кэролайн и на меня, но нас Хаверхилл не видел, он просто хотел дать отдохнуть своим глазам от вида Вульфа.
— Ну хорошо, с тяжелым вздохом начал он, — я еще не успел усесться, как она спросила, не согласен ли я продать свои акции в ее треклятый фонд. Я ответил, что благодарен за предложение, но продавать свой пакет туда не намерен. Она завопила что-то вроде: «— Ах, значит, ты намерен продать свои активы Макларену?!»; я ответил, что именно так и собираюсь поступить. Несколько минут мы переливали из пустого в порожнее. Она применяла ко мне те же приемы, что и к Донне, заявляя, что я обязан сохранить газету в семье, не допустить, чтобы она попала в лапы Макларена и так далее в том же духе. Она была вне себя и наговорила мне всяких гадостей.
Последние слова были произнесены несколько неуверенно. Однако, взяв себя в руки, Дэвид продолжил:
— Не буду вдаваться в детали, но она назвала меня предателем интересов семьи. Я завелся, и с этого момента разговор перешел на взаимный крик, и я был вынужден уйти. Я вообще терпеть не могу разговоров в таком тоне.
Он откинулся в кресле с таким видом, словно этот монолог совсем лишил его сил.
Вульф издал горлом странный звук, но я знал, что это всего лишь следствие отсутствия пива.
— Мистер Хаверхилл, как бы вы могли охарактеризовать ваши отношения с мачехой?
— Мы… уживались. Не могу сказать, что я ее обожал, и она определенно платила мне той же монетой. Но склонен полагать, что мы вели себя по отношению друг к другу достаточно профессионально.
— Будет ли правильно предположить, что вы были обижены на нее?
Возникло впечатление, что этот вопрос окончательно выпустил из Дэвида дух. Он обмяк, упершись локтями в колени, и несколько раз сглотнул.
— Что же, это — верное предположение, — сказал он. Кэролайн, чуть склонившись, коснулась его плеча. — Конечно, я не любил ее. Мачеха… старший сын… все как в сказках братьев Гримм. Так или иначе, но я уже много лет назад понял: пока она возглавляет «Газетт», мне места наверху не видать как своих ушей.