– Все настолько плохо? – мягко спросил Ричард.
– Они, похоже, так думают. – Фридман извлек из внутреннего кармана плоскую фляжку и протянул ее Ричарду. – Хлебните-ка, хоть вы и на службе.
Ричард взял фляжку, после инцидента с павлином его нервы все еще были несколько истрепаны. Он ожидал резкий вкус бурбона, но вместо этого получил согревающий коньяк высочайшего качества. После скромного глотка Ричарда к фляжке от души приложился сам Фридман и закрутил крышку.
– Мне нужна эта картина, Ричард. Нужна. Это мой последний шанс. У меня нет выдержки Костнера. Если фильм не будет закончен или провалится в прокате… мне конец. – Фридман снова затянулся сигарой. – Я всегда хотел снять историчку. Настоящий голливудский фильм старой школы, как делали мои дед и отец. Чтоб никакой компьютерной графики, только великие звезды и отличный сценарий.
Продюсер выдохнул дым, заполняя паузу.
– А вместо этого, – медленно произнес он, – я стою во главе сумасшедшего дома и пытаюсь не дать своим актерам порвать друг друга на части.
– Неужели режиссер вам не поможет?
– Саша? Казалось бы, да? – Фридман снова открыл фляжку, приложился к горлышку, затем передал ее Ричарду. – Заметил, что она не разговаривает с оператором? Или, скорее, это он почти с ней не говорит.
Ричард не заметил.
– Брайан Грейс?
– Ага. Гений, без сомнения. Никто не делает кадр лучше Брайана, никто. Вот почему он получает столько наград. – Фридман помолчал. – А еще я дал ему его первую работу в качестве режиссера. Видел фильм «Романтики на тротуаре»? – Он хмыкнул. – Нет, конечно. Никто не видел. Пленку зарыли поглубже с ядерными отходами. Брайан – художник, но не режиссер.
– Он хотел стать режиссером и здесь?
– Ага. И очень расстроился, когда не вышло. Но Саша написала сценарий. Это ее проект, и в поисках инвесторов Саша утверждала, что она должна стать именно режиссером.
– Звучит весьма справедливо. – Ричард очень надеялся, что вспомнит обо всем этом утром.
– Справедливо? Может быть. Но она из этих богемных режиссеров, настоящая европейка, понимаешь, о чем я? Без обид. В реальной жизни между персонажами: Наполеоном, Талейраном и Марией – были напряжение, ревность, недоверие, правильно?
– Наверное, да.
– Вот она и хочет, чтобы актеры все это чувствовали по-настоящему.
– А это рабочая тактика? Хорошо выходит?
– Хорошо выйдет, Ричард, если фильм будет закончен, а я – тот несчастный клей, на котором все это должно держаться. – Продюсер опустошил фляжку. – Пойдем возьмем еще.
Он осторожно зашагал по гравию, – возможно, стараясь скрыть степень своего опьянения, – и в свете огней по внутреннему двору растеклась его огромная тень. Ричард сомневался, что работа ночного сторожа включала в себя распитие алкоголя с продюсером, но поскольку – по крайней мере, номинально – он был совладельцем пока еще безымянного детективного агентства, которое они с Валери основали, в его обязанности определенно входил сбор сплетен и слухов.
Ричард проследовал за Фридманом по садовым ступенькам в заднюю часть замка, к открытым французским дверям, которые вели в комнату, откуда наружу лился бледный свет.
– Не знал, что кто-то остановился в самом замке, – произнес Ричард, стараясь говорить непринужденно и не угнетать мрачного Фридмана еще больше.
Продюсер, спотыкаясь, перешагнул порог и немного помедлил, чтобы восстановить равновесие. Затем он быстро вернулся, сжимая за горлышко красивую бутылку коньяка. В таком свете Ричард с трудом разобрал одно лишь название: Frapin Millésime – стоимостью около двухсот евро за бутылку. Ричард сглотнул, смакуя послевкусие, оставшееся на языке.
– Официально я живу не здесь, а в своем трейлере, как все остальные, но договорился с Аморетт, – пояснил Фридман. – Здесь были личные покои Доротеи фон Бирон, принцессы Курляндской. И любовницы Талейрана.
– А вы разбираетесь в истории, – ободряюще похвалил его Ричард.
– Она была содержанкой, куртизанкой. Не только при Талейране, но и при других влиятельных, богатых мужчинах. – Фридман вздохнул. – Прекрасно понимаю ее чувства. Черт, забыл стаканы.
На мгновение Ричарду показалось, будто продюсер вот-вот начнет хлестать коньяк прямиком из бутылки.
– Вот, подержи, – буркнул Фридман и снова скрылся за дверями.
– Значит, вы не захотели оставаться с актерами и командой? – поинтересовался Ричард, когда продюсер вернулся в сад.
Фридман тяжело опустился на низкую кирпичную стену и затянулся сигарой.
– Да. Я пасу их, как овчарка, днем, и, если я действительно нужен, решаю вопросы. Но мне нужно и личное время. Даже капитану иногда приходится запереться в своей каюте.