– Наверное, он принимал много лекарств, – предположил Ричард.
– Не то слово. Он был ходячей аптекой. Я даже получил задание каждое воскресенье раскладывать ему медикаменты на неделю. Ну, знаете, в таблетницу с ячейками на каждый день. Он глотал полдюжины таблеток еще до завтрака, и это только те, о которых я знал.
– Думаете, он принимал больше? – спросила Валери.
– У меня нет доказательств. – Сэмюэл поднял руки в невинном жесте. – Я только раскладывал те, что ему прописаны. Но думаю, что у него были и левые, для более рекреационных целей, скажем так. Дядя всегда повторял, что Рид может стать балластом.
– Так зачем его вообще нанимать? Он балласт, и его никто не любил. Зачем держать его при себе? – возмутилась Валери.
– Ну, мэм, правда в том, что мой дядя – романтик. Никто из этих людей уже много лет не снимал хороших работ, и он хотел собрать команду снова, для последней картины. Даже Дженнифер Дэвис, хотя это, скорее, была идея Саши, э-э-э, мадам Визард-Гай. Режиссер знала, что они с Ридом будут отравлять друг другу существование, но все равно ее пожалела. Вам известно, что пока мы здесь, она занимается и гримом, и костюмами? Она с этого начинала, так они с Ридом и сошлись впервые. Ходят слухи, что она забеременела, он оплатил аборт, а затем она обнаружила в себе актерские стремления. Дядя поставил на кон все, чтобы вернуть их и себя обратно на верхушку. В качестве залога выставил все, что осталось от дедушкиной коллекции произведений искусства.
– И вы думаете, что кто-то пытается помешать съемкам? – спросил Ричард.
Сэмюэл покачал головой:
– Я этого не говорил. Официальная версия – смерть по естественным причинам. Ее Саша с дядей и придерживаются.
Валери усмехнулась.
– Но никто не верит!
Последовавшее молчание нарушил телефон Валери, пиликнувший о новом сообщении, которое она с явным нетерпением прочитала. Валери отложила телефон и схватила Сэмюэла за руку.
– Что ж, вы отлично справляетесь, Сэмюэл. Думаю, вам нужно немного отдохнуть, а мы пока за всем присмотрим.
Она открыла дверь и практически вытолкала его наружу. И захлопнула дверь.
– Что случилось? – спросил Ричард.
Глаза Валери горели возбуждением и торжеством правоты.
– Комиссар написал! – Она вскинула телефон в победном жесте. – Рид Тернбулл все-таки был отравлен.
Глава шестнадцатая
На следующее утро солнце лучезарно осветило замок, после событий ночи восстановивший достоинство и безмятежность. В воздухе висела осенняя дымка, которая рассеется к обеду, когда солнце поднимется выше. Стояло утро, время, когда все представляется возможным, и пусть ни Ричард, ни Валери не выспались, благодаря сообщению Лапьера они чувствовали торжество своей правоты, особенно Ричард. Разумеется, саму по себе новость не назвать хорошей, пусть Рид Тернбулл и был одиозной личностью, но он все-таки умер. Однако то, что его отравили, как и подозревали Ричард и Валери, стало с учетом всех обстоятельств тем зарядом уверенности, в котором Ричард нуждался.
Вдвоем они прошли через самшитовый партер к фургончику Рене. Основная команда в лице Брайана, Стеллы, Алена Пети и мадам Таблье, к удивлению Ричарда, ее работодателя, была занята монтажом оборудования. Актерским талантам этим утром дали отдохнуть, так что атмосфера складывалась неторопливая, более непринужденная, чем обычно.
Анри Лапьер ждал их с крошечным пластиковым стаканчиком эспрессо в руке, и даже издали было видно, что в языке тела комиссара не читалось ни капли угрызений совести. Настроен он был весьма воинственно.
– А он выглядит довольно самоуверенно для того, кому вот-вот предстоит извиняться, – тихонько заметил Ричард.
– Я знаю этот взгляд, – ответила Валери с фальшивой улыбкой. – Он что-то задумал.
Паспарту, которого ей вернули ранее утром, издал низкое горловое рычание, и Валери никак его не одернула.
– А-а-а, – широко раскинув руки, поприветствовал их комиссар как старых друзей, – да это же наши Шерлок Холмс и доктор Ватсон!
Тревожные звоночки в голове Ричарда звучали едва ли сильнее и в лучшие времена, но сейчас они были не хуже, чем на королевской свадьбе.
– Ты сегодня такой самодовольный, Анри. Это очень неприятно. – Валери, как обычно, не стала ходить вокруг да около, привычно предпочитая нападение экивокам и терпению.
– Moi[24], самодовольный? – отозвался комиссар, и притворная невинность в широко раскрытых глазах сменилась противной усмешкой. – У меня в жизни, мадам, было так мало побед. Я усердно тружусь на благо народа. Если преуспеваю, никто не говорит мне спасибо. А когда допускаю ошибку, на меня обрушивается весь мир. Таков удел скромного полицейского, я не жалуюсь…