– Но для меня они все – незнакомцы! Что я должен делать? Просто бродить по площадке и со всеми знакомиться?
Все это Ричард говорил, обращаясь к спинам двух девушек, удалявшихся от него по коридору.
– Гениально, Ричард! – отозвалась Валери, не оборачиваясь. – Пусть все знают, что у тебя все под контролем.
От кого-то другого фраза прозвучала бы легкомысленно, но Валери д’Орсе и легкомысленность существовали в разных плоскостях. Ричард проследовал за девушками через главных вход, а они тем временем свернули налево, к гримерной и гардеробу. Ричард же отправился направо, через маленький вестибюль, в главную столовую замка, где сегодня снимали сцену. Он вошел осторожно. Профессионалы, тихо снующие туда-сюда, обустраивая помещение, напоминали пчел: стоял довольный гул, где каждый знал свою роль и справлялся с ней. Но сама картина, что предстала Ричарду, была для него такой знакомой и умиротворяющей, ведь он воображал все это с самого детства.
Ричард не был склонен к бурным перепадам эмоций, у него всегда все было ровно. По умолчанию его главной настройкой стояло что-то вроде ворчливого удовлетворения, но если и находилось то, что гарантированно вызывало улыбку, пробуждало его внутреннего ребенка, так это картина, живописная сцена, развернувшаяся перед ним сейчас. Окна помещения задрапировали, из-за чего казалось, что наступил вечер. Освещение создавал огромный прожектор, который, как Ричард знал, назывался ключевым. Временами кто-то проходил прямо перед прожектором, и яркий луч вырисовывал силуэт, создавая образ, от которого у Ричарда на мгновение перехватывало дыхание. Именно такой образ Ричард обожал в книгах, которые собирал в детстве, о Голливуде тридцатых годов. Он обещал так много, таил в себе столько романтики, интриги, очарования, и Ричард увидел его ровно таким, как на страницах тех старых книг, черно-белым. Ричард осторожно опустился на стоявший поблизости складной стул, не в силах оторвать глаз от удивительного зрелища, словно ждал этого всю жизнь, и полностью погрузился в момент, снова став мальчишкой.
– О-о-о, расселся уже. А некоторым еще работать.
Каким бы ярким ни было видение, перед ледяным взором мадам Таблье ему не устоять.
– Я думал, вы вернулись, – прошептал Ричард, не глядя на мадам.
– Не беспокойтесь, уже уезжаю. Забыла вам кое-что передать, вы оставили на столе, на котором должны были прибраться.
Мадам Таблье сунула листок бумаги Ричарду прямо под нос, чтобы он уж точно увидел.
Это был список актеров и съемочной группы, который Ричард составил накануне вечером, использовав недавно купленные справочники и кое-что из собственных познаний и очень старательно, можно даже сказать, упрямо избегая своего заклятого онлайн-врага, разрушителя карьеры историка кино, сайта IMDB.com[7].
– Ах да, спасибо, – поблагодарил Ричард, забирая лист, но все так же не поднимая глаз и сохраняя на лице выражение изумления и детской невинности.
– Что-то пронюхали? – спросила мадам Таблье, и где-то там, под твердой оболочкой ее личности, мелькнула нотка искреннего беспокойства.
Внимание Ричарда, однако, было сосредоточено совсем на другом, и потому мадам фыркнула и отправилась на выход. В процессе она налетела прямо на огромного мужчину и буквально отскочила от его твердого, как скала, тела. Мадам удержала равновесие, положив руку Ричарду на плечо и быстро затем ее убрав, но в конце концов отвлекла его от созерцания съемочной площадки.
Ричард поднял взгляд и увидел великана, который возвышался над мадам Таблье. Ростом более ста восьмидесяти сантиметров, сложенного, как небольшой горный хребет, одетого в шорты, рабочие ботинки, обтягивающую футболку и пояс с инструментами, свободно свисающий с внушительного живота. Что еще было в этом великане примечательного, так это густая шевелюра. Длинные седые волосы, зачесанные назад, в какой-то момент – примерно там, где виднелись дужки очков, как догадывался Ричард, – переходили в не менее длиннющую бороду. Великан был похож на стареющего льва. Ричард глянул на свой список: Ален Пети, главный осветитель, рабочий-постановщик, местный мастер на все руки, которого иронично, если учесть гриву, прозвали Le Loup, то есть Волк.
– Кусачки, – прорычал он, глядя сверху вниз на мадам Таблье.
– А что они? – прорычала та в ответ, чем слегка застала его врасплох.
– Где они? – решил держать удар великан.
– А мне почем знать?
А вот Ричард знал, что здесь есть лишь один победитель.
– Ну, – Пети неотвратимо колебался, – здесь что-то положишь, а оно берет и исчезает!
Мадам Таблье смерила Пети взглядом с головы до ног и обратно, что с легкостью могло привести к боли в шее, от которой как раз страдал Ричард, а затем, видимо приняв решение, проговорила: