Остался всего один человек, и она, торопливо появившись, села напротив Бердетта, взяла очки так, будто это увеличительное стекло, и принялась изучать сценарий. Она выглядела взвинченной, более взвинченной, чем можно было ожидать от актрисы с ее опытом и талантом, однако сейчас Дженнифер Дэвис стремилась вернуть былую славу. Получивший широкую огласку нервный срыв и развод, реабилитационные центры и пагубные интервью о жестоком обращении с актрисами «определенного возраста» нанесли некогда звездной карьере большой ущерб. Дженнифер Дэвис играла Летицию Бонапарт, мать Наполеона, хотя они с Ридом Тернбуллом были ровесниками и сделали себе имя на ролях влюбленных подростков в хитовом фильме восьмидесятых годов.
– Привет, мать! – безжалостно ухмыльнулся Рид Тернбулл, появившись на площадке. Скорее, даже оскалился, и Ричард даже подумал, что сейчас бедная женщина совсем упадет духом, ведь и без того сидела как на иголках.
Она подняла взгляд, делано изучила Тернбулла сквозь очки.
– Ох, Рид, я все еще думаю, что для роли великого императора ты не подходишь по росту!
Тернбулл выпятил грудь.
– Наполеон был куда выше, – припечатала Дженнифер.
Лицо Тернбулла побагровело, и он стремительно удалился.
– Где мой стул?! – заорал он. – Где мой долбаный стул?!
Ричард огляделся, пытаясь предугадать, на кого же теперь падет гнев звезды. Затем с растущим смущением и обреченностью Ричард понял, что это он сам. Он сидел на стуле Рида Тернбулла.
– Какого черта ты здесь расселся, на моем месте?! – завопил Тернбулл. – Только потому, что вы, французы, платите за часть картины, значит, чё, можете творить чё хотите, да?!
Ричарду казалось странным слышать подобное из уст Наполеона, но Тернбулл еще не закончил и понимал, что наконец завладел безраздельным вниманием всей площадки.
– Меня уже задолбало неуважение, которое ко мне повсюду проявляют на этих съемках! Фридман! – крикнул он не оборачиваясь. – Фридман, я хочу, чтобы этого парня вышвырнули вон, и мне плевать, даже если он гребаный президент, слышишь?
На площадке воцарилась тишина, напряжение стало невыносимым, и в этот момент с треском ожила рация Ричарда.
– Ричард, – голос Валери невольно разнесся по всему залу, – постарайся с актерами поосторожнее, пожалуйста. Они, кажется, довольно темпераментны. Справишься?
Глава третья
– Мистер Эйнсворт, верно? – продюсер Бен-Гур Фридман мягко взял Ричарда за локоть и повел прочь от лавового потока гнева Рида Тернбулла. – Секьюрити, да? Есть для вас задание.
Ричард позволил себя увести, стараясь держать такую же ровную мину, какую мог бы держать сотрудник службы безопасности, столкнувшись лицом к лицу с маленьким человеком с комплексом Наполеона в костюме Наполеона. А еще стараясь скрыть позорный стыд оттого, что умудрился расстроить всемирно известного Рида Тернбулла.
– Меня зовут Бен, я продюсер.
Ричарду понравилось, как он произнес слово «продьюсер» и что он тоже выглядел затравленным, а эти чувства Ричард решительно разделял, и потому ему мгновенно полегчало.
– Не беспокойтесь о Риде, – продолжил Фридман, вымучивая смешок и поправляя очки в толстой оправе. – В киносемью не войти, пока Рид Тернбулл не отфутболит. Пойдемте, хочу вас кое с кем познакомить.
Он направил Ричарда в другую сторону съемочной площадки, подальше от все еще бушующей кинозвезды, но путь им преградила миниатюрная и собранная Аморетт Артур, историк. Она даже сняла очки, дабы показать все свое разочарование.
– Месье Фридман, я таки должна…
– Да-да, секундочку, Аморетт, может, минуточку. – Продюсер протиснулся мимо женщины, все еще держа Ричарда за локоть. – Эта дамочка никак не оставит меня в покое, э-э-э…
Он остановился и глянул на Ричарда.
– Ричард Эйнсворт. Секьюрити, – он повторил должность почти вопросительно, мягко избавляясь от любых иллюзий о полномочиях в своих руках.
– Знаете что-нибудь о кино, Ричард? – Фридман не стал дожидаться ответа. – Эта дама – консультант по вопросам истории. Скорее уж, правда, истерии. Не поймите меня неправильно, она блестящий историк, как мне говорили, страстно любит свой предмет. Но!