Он продолжил наблюдать за дверью трейлера на предмет признаков активности, но их не последовало. Только погас свет внутри, и Ричард вдруг услышал совсем рядом какой-то звук, но потом понял, что это он сам скрипит зубами.
Однако это был не единственный шум, и Ричард услышал его вновь. Как будто шаги по лестнице, но он не мог разобрать, откуда именно они доносятся, и ощущал себя совершенно не в своей тарелке. В который раз Ричарду Эйнсворту, доктору Ричарду Эйнсворту, пришлось напомнить себе, что он вовсе не сыщик под прикрытием из нуара сороковых годов. Он историк кино, владелец роскошного гостевого дома типа «постель и завтрак», а если и обладает какими-то навыками, то это удивительная способность скрываться от мира и всех его обитателей. Так почему же – теперь в нем взыграло чувство несправедливости – он сидит во мраке откровенно жуткого французского замка и прислушивается к шагам с прочими ночными звуками, когда совершенно очевидно, что убийца разгуливает на свободе? И завершающий штрих: почему, пока он тут потенциально на волоске от гибели, все веселье достается его бывшей жене?
Ричард тихо встал и выглянул в коридор, ведущий к приемной. Это была наиболее освещенная точка обзора благодаря лунному свету, струившемуся сквозь большие окна. Вряд ли оттуда кто-то мог подойти и остаться незамеченным. Справа тянулся коридор поменьше и потемнее, но в него все равно проникало достаточно света, чтобы ясно видеть: там никого нет. Никто не мог проникнуть в музыкальную комнату снаружи, поскольку, пусть она и находилась на первом этаже, за окном был отвесный обрыв прямиком в старый ров.
Ричард снова услышал шаги. Кто-то двигался осторожно, медленно, словно понимая, что он рядом и готов к рывку. Ричард сглотнул – и звук этот показался ему артиллерийским залпом. Он снова оглядел коридоры и никого не увидел, но шаги все не смолкали. В страхе он сшиб с клавесина музейную табличку и наклонился, чтобы поднять ее. Там описывалась музыкальная комната: кто ею пользовался, возраст инструментов и то, что в нише позади Ричарда скрывалась потайная лестница, ведущая прямиком в спальню испанского короля-пленника этажом выше. Однако сей важнейший фрагмент информации поступил слишком поздно, чтобы спасти Ричарда, так как кто-то прыгнул на него из-за широкой занавески, отчего он пролетел через всю комнату и ударился головой о пол.
Вспомнив некоторые приемы, которым его научила Валери, Ричард быстро вскочил на ноги. Нападавший теперь стоял спиной к окнам, его силуэт вырисовывался на фоне залитого лунным светом неба. Кто именно – не разглядеть, поскольку человек оделся так же, как Валери и Клер: черный цвет в этом сезоне явно был в моде. А еще лицо нападавшего скрывала балаклава, поэтому Ричард различал только глаза, ловившие отблески света снаружи. Он поднял руки, как борец, готовый вцепиться в противника, и тут же, на свою беду, получил тычок в глаза. Думая, что стоило это предвидеть, Ричард рухнул на колени, но в процессе опускания схватил нападавшего за одежду и сорвал с куртки металлическую пуговицу. Кто бы это ни был, он тут же перепрыгнул через Ричарда и побежал по коридору во двор.
Сунув пуговицу в карман, Ричард осторожно бросился в погоню. Глаза щипало. Силуэт свернул направо, в сад, мимо комнат Фридмана, к стоянке трейлеров. Ричард побежал в том же направлении, но потерял загадочного человека в темноте. А в следующую секунду снова взлетел в воздух, когда местный гольф-кар, вылетев из кустов, сшиб его с ног. Ричард успел подняться как раз в тот момент, когда к нему подбежали Валери и Клер, но, прежде чем они успели что-то сказать, он выдал одну из своих любимых киноцитат:
– Я зол как черт, и я больше не собираюсь это терпеть!
Ричард ринулся к ближайшему гольф-кару, запрыгнул в него и без промедления завел двигатель. Мысленно Ричард вдохнул в машину жизнь и с ревом мотора бросился за нападавшим, но, как обычно бывает в погонях на авто или, как в нашем случае, на гольф-карах, скорости ждать не приходилось. Однако преимущество у Ричарда все же было: он знал местность лучше, чем тот, кто гнал впереди, и потому, благоразумным образом срезав несколько углов, вскоре оказался всего в нескольких метрах позади негодяя. Ричард понятия не имел, насколько у гольф-каров хватает заряда, и ему стало больно от мысли, что, возможно, самый драматичный поступок в его жизни закончится пшиком, когда у обоих попросту сядет аккумулятор.
Однако Ричард не собирался это допустить и, вжав педаль в пол, наконец поравнялся с противником. Но был ли это противник? За рулем первого гольф-кара сидел вовсе не тот, кто напал на Ричарда в музыкальной комнате. Им управлял Доминик Бердетт.