– Что за гребаные игры, ты, маньяк?! – заорал Ричард, перекрикивая металлический грохот машинок.
Глаза Бердетта вспыхнули гневом.
– Как вы смеете так обращаться ко мне, сэр?! Вы что, не знаете, с кем говорите?!
– Знаю. Ты Доминик Бердетт, и ты чертов псих!
Ричарда захлестнула волна гнева, отчасти из-за абсурдности всего происходящего, отчасти из-за того, что настоящий нападавший скрылся, и он не придумал ничего лучшего, как протаранить гольф-кар Бердетта. Актер ответил тем же, и Ричард чудом избежал столкновения с большим платаном. Затем снова поравнялся с соперником и крикнул:
– Довольно этой ерунды, Бердетт, выруби эту штуку!
– Живым меня не возьмешь! – последовал чересчур драматичный, откровенно маниакальный ответ.
– Ох, да ради бога…
Ричард снова протаранил Бердетта, и на тот раз застал актера врасплох – тот вылетел с дорожки и въехал в ограду мини-фермы замка. Сонные утки, гуси и куры бросились во все стороны от неуправляемого гольф-кара. Из темноты личного домика сердито выскочил павлин Кловис, недоумевая, что же, черт возьми, происходит в его королевстве, но быстро дал деру, когда гольф-кар покатил прямо на него. Бердетт врезался в домик павлина и наконец остановился посреди его обломков.
Ричард выпрыгнул из машинки, в ногу через карман больно впилась металлическая пуговица. Он вытащил ее и вдруг заметил, что это вовсе не пуговица, а очень знакомая брошь.
– Вы, сэр! – завопил Бердетт, не вылезая из гольф-кара и даже не оборачиваясь. – Что это все значит?!
– Ох, заткнись уже! – бросил Ричард, приближаясь к мужчине. – Ты совсем уже…
Слова застряли в горле, когда он понял, что Бердетт обращается вовсе не к нему. А к мертвому телу Аморетт Артур, которое сидело прямо, с распахнутыми безжизненными глазами, с лицом, вымазанным чем-то, похожим на шоколад.
Глава двадцать пятая
Зрелище было ужасным. Бедняжка Аморетт, в домике павлина Кловиса, с открытыми глазами и перемазанным шоколадом лицом, вдруг напомнила Ричарду, насколько все происходящее опасно. Месье Корбо был глубоким стариком, Рид Тернбулл – карикатурным персонажем, который из-за своих ужимок казался не совсем настоящим. Но Аморетт Артур выглядела такой невинной, она совершенно не вписывалась ни в декорации фильма, ни в съемочную группу. Однако она определенно перешла кому-то дорогу и поплатилась за это жизнью.
Доминик Бердетт выполз из-под помятого и перевернутого гольф-кара и наконец как следует рассмотрел тело Аморетт. Реальность победила в схватке, и черты лица актера вдруг исказил ужас. Ричард, бросившись к Бердетту, успел его подхватить. Правда, он даже не представлял, с которым Домиником Бердеттом имеет дело: с трезвым актером в полном погружении в роль, то есть политиком девятнадцатого века, или пьяной голливудской звездой. И прямо сейчас Ричард был готов поспорить, что Бердетт и сам не даст ответа на этот вопрос. Актер высвободился из рук Ричарда и опустился на колени рядом с убитой женщиной. Нежным движением он закрыл ей глаза и снял с себя мундир, чтобы ее накрыть, словно защитить от прохлады осенней ночи. Был ли это поступок самого Бердетта или Талейрана, кто знает? Неважно, на самом деле ведь момент был трогательным, и свидетелей его оказалось прискорбно мало. Ричард опустился на колени рядом с Бердеттом и положил ладонь ему на плечо в порыве единодушия.
Актер повесил голову, словно хотел помолиться, и начал бормотать слова, которые Ричард никак не мог расслышать. Он наклонился поближе.
– Он ступил на путь, которому нет конца, – тихо произнес Бердетт.
Ричард решил, что он вернулся к роли Талейрана и цитирует сценарий.
– Это больше, чем преступление! – воззвал он к Ричарду, хватаясь его за лацканы. – Это – ошибка.
Ричард узнал знаменитое изречение Талейрана, одно из тех, которыми были украшены стены замка.
– Что случилось? – Запыхавшаяся Валери, подбежав, посветила фонариком на двух коленопреклоненных мужчин, затем заметила мундир Бердетта на неподвижном теле.
– Кто это? – спросила Валери, не в силах скрыть страх, ужас перед ответом.
Ричард встал.
– Аморетт, – сказал он чересчур холодно. – Лучше позвонить комиссару.
На лице Валери промелькнуло облегчение, что жертвой стала не Лионель, и оно тут же сменилось виной. Валери сразу же связалась с Лапьером.
Вскоре собралась толпа, и Ричард со стороны наблюдал, как Валери и Бен-Гур Фридман аккуратно всех направляют. Дженнифер Дэвис обвила Бердетта руками и повела прочь. Сашу, пепельно-серую, все еще слабую после отравления, совершенно растерянную, держал в объятиях и утешал Сэмюэл.