— Да?
— Давно ли умер доктор Ксавье?
Молодой человек посмотрел на свои часы.
— Сейчас почти десять часов. Смерть наступила, насколько я могу судить, не больше чем девять часов назад, то есть приблизительно в час ночи.
Впервые за все время Марк Ксавье, стоявший в дверях, пошевелился. Он закинул голову и со свистом потянул воздух. Это как бы послужило сигналом: миссис Ксавье застонала и неверной походкой подошла к креслу в библиотеке.
Энн Форрест, нервно кусая губы, нагнулась к ней и что-то с участием шептала. Вдова покачала головой и машинально откинулась назад, не отводя глаз от застывшей левой руки ее мужа, которая ей была видна через дверь.
— В час ночи,— нахмурился Эллери.— Кажется, было чуть больше одиннадцати, когда мы пошли спать вчера? Понимаю... Папа, ты упустил кое-что. Нет ни малейшего признака борьбы. Значит, доктор знал своего убийцу и не подозревал предательства, пока не было уже слишком поздно.
— Очень ценное открытие,— заворчал иронически инспектор.— Конечно, он знал, кто его шлепнул. Он знал всех здесь, на горе.
— Вы хотите сказать, конечно,— проговорил доктор Холмс напряженным голосом,— в этом доме?
— Вы меня поняли, доктор.
Дверь из коридора приоткрылась, и в комнату заглянула аккуратно причесанная седая голова миссис Уири.
— Завтрак...— начала она, затем в ужасе вытаращила глаза, и челюсть ее нелепо отвисла. Она вскрикнула и почти упала в комнату через порог. Позади нее появилась тощая фигура Боунса, его длинные руки подхватили толстое тело миссис Уири. Но тут и он увидел неподвижную фигуру доктора Ксавье, и его землистого цвета морщинистые щеки позеленели. Он чуть не выронил из рук экономку. Эллери прыгнул вперед и подхватил женщину. Она была в обмороке.
Энн Форрест робко вошла в кабинет, поколебалась немного, с трудом глотнула и поспешила на помощь к Эллери. Вдвоем им удалось втащить тяжелую женщину в библиотеку. Ни Марк Ксавье, ни вдова не шевельнулись.
Оставив экономку на попечении молодой женщины, Эллери вернулся в кабинет. Инспектор бесстрастно разглядывал изнуренного старика. Боуне тяжело вздыхал, глядя на мертвое тело своего хозяина. Он более походил на труп, чем сам мертвец. В темном провале его открытого рта виднелись обломки желтых зубов. Остекленевшие глаза ничего не выражали. Но постепенно сознание начало возвращаться к нему, и вдруг в нем вспыхнула дикая ярость. Он долго беззвучно двигал губами, пока, наконец, не выдавил из своей иссохшей груди хриплый животный крик. Затем повернулся и кинулся из комнаты. Все слышали, как он, спотыкаясь, бежал по коридору, что-то бессмысленно выкрикивая, как человек, сошедший с ума. Инспектор вздохнул.
— Да, это действительно потрясло его,— пробормотал он.— Господа, попрошу внимания.— Он вошел в библиотеку. Все смотрели на него. Миссис Уири, приведенная в чувство, тихо рыдала в кресле около своей хозяйки.— Прежде чем начать более тщательное расследование,— сказал инспектор,— нам необходимо кое-что выяснить немедленно. Имейте в виду, нам нужна правда. Мисс Форрест и вы, доктор Холмс, вы покинули гостиную прошлой ночью раньше нас. Вы пошли сразу в свои комнаты?
— Да,— тихо сказала девушка.
— Быстро заснули?
— Да, инспектор.
— А вы, доктор?
— Да.
— Миссис Ксавье, прошлой ночью вы прямо пошли в свою комнату? И оставались там всю ночь?
Вдова подняла свои удивительные глаза. В них было изумление.
— Я? О да!
— И сразу легли?
— Да.
— Ив течение всей ночи вы не обратили внимание на то, что ваш муж не пришел в спальню?
— Нет, я не заметила этого. Я спала до утра, не просыпаясь.
— Миссис Уири?
Экономка прорыдала:
— Я совсем ничего не знаю, сэр. Пусть Бог будет моим судьей. Я просто пошла спать.
— Что скажете вы, Ксавье?
Прежде чем ответить, Марк нервно облизнул губы, затем прерывистым голосом ответил:
— Я не выходил из своей спальни всю ночь.
— Я так и предполагал,— вздохнул инспектор.— Значит, никто не видел доктора после того, как мистер Квин, миссис Ксавье и я покинули его в гостиной вчера, так?
Все энергично кивнули головами.
— А что насчет выстрелов? Кто-нибудь их слышал?
Молчание.
— Должно быть, это горячий воздух виноват, все слишком крепко спали,— саркастически заметил инспектор.— Хотя я немного несправедлив, я ведь и сам ничего не слышал.
— В кабинете и в лаборатории стены звуконепроницаемы,— объяснил доктор Холмс.— Мы часто производили здесь эксперименты с животными, инспектор. Вы понимаете, шум...
— Понимаю. Эти двери, я полагаю, никогда не запирались?
Миссис Уири и миссис Ксавье одновременно утвердительно кивнули.
— А что насчет револьвера? Есть среди присутствующих кто-нибудь, кто не знал об оружии и патронах, которые лежали в маленьком комоде в кабинете?
Мисс Форрест быстро ответила:
— Я ничего не знала.
Инспектор фыркнул. Эллери задумчиво курил сигарету, почти не слушая. Инспектор снова внимательно оглядел всех и небрежно сказал:
— Пока все. Нет,— добавил он ядовито,— не расходитесь. Доктор Холмс, останьтесь с нами, вы можете нам понадобиться.
— О, ради Бога,— начала миссис Ксавье, приподнимаясь. Она выглядела измученной и постаревшей.— Нельзя ли нам...
— Оставайтесь, пожалуйста, на месте, мадам. Нам еще многое необходимо сделать. В частности,— добавил мрачно инспектор,— пригласить вашу спрятанную гостью, мадам Карро, спуститься вниз и дать нам возможность немного поболтать с ней.— Он закрыл дверь, не обращая внимания на ошеломленные лица присутствующих.
— И,— добавил серьезно Эллери,— краб. Пожалуйста, не забудь о крабе, папа.
Но все были слишком потрясены и не могли произнести ни слова.
— Ну, доктор,— быстро проговорил Эллери, когда дверь в кабинет закрылась.— Что вы скажете насчет трупного оцепенения? По-моему, он тверд, как доска. У меня есть кое-какой опыт в осмотре трупов. Этот выглядит слишком застывшим.
— Да,— сказал доктор Холмс,— оцепенение полное. Фактически оно произошло уже девять часов назад.
— Ну что вы, что вы,— нахмурился инспектор.— Вы уверены в этом, доктор? Этого не может быть.
— Уверяю вас, инспектор. Дело в том, что доктор Ксавье был диабетиком.
— А-а,— протянул Эллери.— Мы опять встретились с трупом диабетика. Помнишь миссис Доори в голландском мемориальном госпитале, папа? Ну, продолжайте, доктор.
— Это совершенно обычное явление,— сказал молодой англичанин, пожав плечами.— Иногда у диабетиков оцепенение наступает в течение трех минут после смерти. Дело в особом составе крови.
— Я припоминаю теперь,— сказал инспектор. Он вдохнул большую понюшку табака и убрал коробочку.— Ну ладно, это все интересно, но вряд ли продвинет нас в расследовании. Располагайтесь на кушетке, доктор Холмс, и попытайтесь на некоторое время забыть об этом деле... Ну, Эл, что странного ты тут заметил? О каких странностях болтал?
Эллери выбросил недокуренную сигарету в окно, обошел стол и остановился около вертящегося кресла, рядом с телом доктора Ксавье.
— Посмотри сюда.— Эллери указал вниз.
Инспектор взглянул. Затем с изумлением присел на корточки и схватил висящую правую руку мертвеца. Казалось, она была сделана из стали. С величайшим трудом ему удалось пошевелить ее. Он взялся за кисть. Она была крепко сжата. Три пальца — средний, безымянный и мизинец — плотно прижаты к ладони. Между указательным и большим пальцами хирурга был зажат оторванный кусок плотной бумаги.
— Что это? — пробормотал инспектор и попытался вытащить бумагу. Но пальцы держали ее крепко. Фыркая, старик с силой вцепился одной рукой в большой палец, другой — в указательный, пытаясь ослабить их хватку. Кусок плотной бумаги выпал на ковер. Инспектор взял его и поднялся.
— Что это? Это же разорванная игральная карта,— разочарованно воскликнул он.
— Совершенно верно,— сказал Эллери.— Ты, кажется, огорчен, папа? Напрасно! Я чувствую, этот кусочек карты имеет гораздо большее значение, чем может показаться на первый взгляд.