— Извини, — говорит она.
Удивительно. Обычно девицы капризно просят убрать руки. Дескать, что вы себе позволяете, какая вульгарность, и она вовсе не падала.
Мы садимся пить чай с пирогом.
— Точь–в–точь как дома! — восклицаю я. — Ты чудо!
— Спасибо, — улыбается она. — Это меня бабушка научила. Для нее выпечка была развлечением. Особенно, когда мы все съедали!
Какая милая благодарность. И нет дурацкого жеманства.
Я, Светлана, немного успокоилась. Пирог Полю вроде бы понравился. А то, что я вела себя глупо… что ж поделаешь…
Интересно, зачем Поль пожаловал?
— Я хочу пригласить тебя на прием, — говорит Поль. — Я буду счастлив, если ты согласишься пойти со мной!
— Какой прием? — спрашиваю я с интересом.
— Вечер в кругу патриотов. Простые танцы, хорошее угощение, нет нудного этикета, но при этом все аккуратно.
— Я согласна! — восклицаю я.
— Ты меня осчастливила! — говорит он.
— Мне в радость! — смеюсь я.
Веду себя как чокнутая.
— Значит, завтра я за тобой зайду, — улыбается Поль.
— Хорошо, — я киваю.
— И еще мне бы очень хотелось познакомить тебя с Анной Теруань.
Я чуть не поперхнулась.
— А кто она тебе? — спрашиваю я, стараясь сохранить спокойный тон. — Прости за любопытство.
— Анна Теруань мой друг! — непринужденно говорит Поль. — Мой хороший друг, как для тебя Робеспьер! Как меня возмущает, когда подлецы пишут про нее гадости!.. Мне очень хочется, чтобы вы познакомились.
— Значит, она твой друг, — говорю я. — Понятно.
Я еле–еле сдерживаюсь, чтобы не закричать «ура».
Тут я вспоминаю о деле. Надо же поговорить с Жюно! Я напоминаю об этом Полю.
— Я уже беседовал с ними, — отвечает он. — Ничего они не заметили.
— Жаль, — вздыхаю я.
Какой Поль молодец. Не забыл о моем деле!
Я, Максимильен Робеспьер, прибыл на встречу с Мирабо. Я вхожу в шикарный зал. Все вокруг увешано дорогими гобеленами и обставлено античными скульптурами. Поражает и обилие зеркал. М-да… кругом господствует роскошь и пышность, но отнюдь не вкус. Дорогие безделушки громоздятся одна на одну и никак не сочетаются.
Граф встречает меня довольно приветливо. Он восседает в огромном, точно трон, кресле, которое еле вмещает его тучное тело. На обрюзгшем, изрезанном оспой лице играет фальшивая улыбка.
— Камилл говорил мне, что вы очень беспокоитесь за мою политическую репутацию, — говорит он. — Не ожидал от вас такого благородства, ведь наши политические идеи не совпадают.
Я замечаю в глазах Мирабо хитрый огонек. Ясно, старый лис в отличие от простака Демулена, не верит в подобное великодушие. Ничего, я доведу игру до финала. Хоть я и не люблю притворяться, в данной ситуации иного выхода не найти.
— Когда речь идет о благе Франции, — говорю я. — Надо отбросить личные чувства. Вы нужны народу, вас слушают. Если поколебать ваш престиж, Францию ждет хаос. Сейчас от вас многое зависит.
— Я верю вам, — говорит Мирабо. — Ваши слова похожи на правду. Честно говоря, я вам давно симпатизирую. Вы смелый человек, Робеспьер. В отличие от этих пустобрехов, вы рискуете отстаивать свое мнение, даже если против вас выступает все Собрание. Вы далеко пойдете, так как верите в то, что говорите.
— Весьма польщен, — благодарю я. — Мне бы хотелось перейти к делу.
Нет, я не спешу доверять Мирабо.
— Да, конечно, — говорит граф, кивая массивной головой на короткой шее. — Я могу вас обрадовать, вам не придется трудиться, чтобы доказать мою невиновность. Дело в том, что я велел моему секретарю произвести выплаты долга. Это было в день смерти Морьеса. Следовательно, у меня не было мотива для убийства. Скажу сразу, если убьют еще какого–нибудь кредитора, я опять буду вне подозрений. Я недавно покрыл все мои долги.
Мне остается сделать вид, что эта новость меня обрадовала.
— Ох, у меня как камень с души свалился! — восклицаю я. — Но мне бы хотелось задать вам несколько вопросов по этому делу, если вы не против.
— Я не против, задавайте, — любезно разрешает Мирабо.
— Вам знакома мадемуазель Легран? — спрашиваю я.
Мирабо вздрагивает, но тут же пытается успокоиться.
— Дайте подумать, — говорит он. — Знакомое имя… А-а! Бланка! Вспомнил! Она была одной из моих подружек… Я частенько приглашаю ее на приемы, которые устраиваю… Вы понимаете?
— Понимаю, — говорю я.
Все знают, какого рода приемы устраивает граф, и зачем на них приглашают хорошеньких женщин.
— Вы кого–нибудь подозреваете в убийстве Морьеса? — задаю я вопрос.