— Ладно. По остальным что думаете? У кого мотив мог быть? — капитулировал Максим.
— Да все тут в некотором роде с него кормились. Какие тут мотивы — благодетеля порешить? Но убивали его жестоко. Тут не личная неприязнь, тут ненависть — столько раз пырнуть! — Иван поёжился и нервно захрустел костяшками пальцев. Ему явно было не по себе от произошедшего.
— Ну а все-таки? Есть, кого Рустам обижал?
— Он, конечно, всех унижал направо и налево, но при этом и одаривал щедро. Вон с Никитой какая-то терка вышла, потом его жене лечение оплатил. В Израиле лечили.
— А что за терка?
— Ну что-то там Никита не подписал, хотя пообещал. Разрешение, что ли. Стало быть, чиновничьи какие-то разборки, — Иван брезгливо поморщился.
Максим сделал пометку в блокноте. На этом он поблагодарил Ивана и попросил прислать Никиту.
В перерыве майор сделал зарядку, поприседав и отжавшись полсотни раз. Его тренированному телу отчаянно не хватало движения.
С Никитой Максим повторил свою мантру про полномочия Росгвардии, понимая, что чиновники любят порядок. Тот охотно согласился побеседовать и сам рассказал весь необходимый минимум.
— Черевко Никита Алексеевич. Место рождения — Украина, Донецк. Образование высшее. Два высших, точнее. Род занятий — работаю руководителем департамента в правительстве Москвы. Статс-секретарь министерства строительства.
Где-то очень глубоко в его речи слышались отзвуки малороссийской мовы, вытравленной годами жизни в Москве.
— Как познакомились с покойным?
— Та на охоте. Нас Иван познакомил.
— Кроме этого какие-то отношения были?
Максиму показалось, что Никита на долю секунды сморгнул, затем выражение лица стало опять бесстрастным.
— Нет никаких. От охоты к охоте.
— А у нас есть информация, что он оплачивал лечение вашей жене! — Максим перешел в наступление.
Никита замялся:
— Та это просто человеческий поступок: я рассказал — он вызвался помочь жинке моей. У нее лимфому какую-то редкую нашли. Типа — рак крови. В России такое не лечат, сказали шесть месяцев ей осталось. А он в Израиле нашел клинику и туда ее за свой счет отправил. Мы с дочками уже с ней попрощались, а там за месяц ее подняли. Спасибо Рустаму, земля ему пухом, — закончил Никита потеплевшим голосом.
— Допустим, что так. То есть по работе у вас не было отношений?
— Нет, — с вернувшейся уверенностью ответил Никита.
Тут Максиму пришла в голову идея.
— Телефон свой дайте посмотреть.
— Зачем это? Вы не имеете права! — занервничал Никита. И без того дрожащие руки начали ощутимо трястись.
— Телефон на стол! — почувствовал слабину в собеседнике Максим. — А то я вас до прилёта следователей сейчас закрою в ледник с целью пресечения преступных действий! Быстро!
Росгвардеец привстал над столом, чтобы быть чуть повыше довольно крупного чиновника.
Но Никита от нажима поплыл, вжал голову в плечи, достал телефон и протянул Максиму. Тот пролистал все мессенджеры по очереди. В «Вотсапе» и «Вайбере» переписки у Никиты с Рустамом не было, а вот в «Сигнале» нашлось больше сотни сообщений. Их содержание недвусмысленно указывало на наличие неформальных контактов между чиновником и коммерсантом.
— Так-так. То есть дела вы вели? И что пошло не так? — ковал железо, пока горячо, Максим.
— Все было так. Наши дела к его смерти не имеют отношения, — Никита перешёл на визг.
— Ну с делами мои коллеги разберутся, мне про убийство расскажите. Он вас шантажировал? — пошел ва-банк Максим.
— Чем? — искренне изумился Никита. Его одутловатое лицо с мешками под глазами перекосило от изумления.
— Взятками. Чем вы там ещё занимались? — Максим понимал, что он встаёт на тонкий лёд, говоря о сфере, в которой ничего не понимает.
— Та я вас умоляю, расскажи он кому о нашем, — Никита чуть замялся, подыскивая слово, — «партнёрстве», он бы потерял в разы больше. Меня с работы выгонят, ну дело возбудят, без улик, кстати. А он всех своих торговых центров лишится — раз взятка, значит, разрешения выданы незаконно! — Никита чуть успокоился и говорил менее визгливо.
— А не стыдно взятки-то брать? — брезгливо морщась, спросил чиновника Максим, искренне не понимавший такую породу людей.
Как и все служивые, он всей душой ненавидел работников тыла, вечно урывающих кусок от чего-бы то ни было, попавшего в их ведение. А украинский прапорщик, который таскает со склада все, что плохо лежит, это и вовсе был вечный мем, оставшийся еще со времен Советского Союза.
— Та я же помогаю людям. Кто же виноват, что такие законы пишут, что три года надо стройку согласовывать? А я не за свою подпись беру, а принимаю благодарность за то, что я с его документами бегаю по всем инстанциям, — едва ли не с гордостью за себя сообщил Никита.