Зачем Берке убивать того, чьими заботами кормится?
Но более всего терзала тоска по жене, детям, родному дому. Она была столь нестерпима, что подобно ржавчине выела и ту ночь, когда умер Ахмат, и его страшные наставления.
А вскоре и хан радостно принял его, устроил пир в честь русского гостя, сообщив, что сын князя Дмитрий побил ливонцев и вернулся в Новгород со славой и трофеями.
— Мы будем рады, если вы, русичи, и дальше будете уничтожать воинов папы и ослаблять его мощь. Вы станете богатеть за их счёт, а мы за ваш! — Он расхохотался. — Пью эту чашу вина за храбрость и подвиги твоего сына, князь.
Берке не только столом, на котором вместо кумыса, араки и конины стояло вино и бронзовела золотистая корочка верченого барашка, но и своим поведением, яркими речами старался походить на европейца. Его тёмно-синий, расшитый золотой нитью халат из тонкого шёлка, скроенный также по европейски, словно бросал вызов всем монгольским традициям, но здесь, в Орде, никто не осмеливался укорять за это властителя. За несколько лет он окружил себя верными людьми, льстецами и не прощал неверности, жестоко карая тех, кто даже в мыслях противоречил ему. За год жизни в Сарае, а Берке, несмотря на перемену своего отношения к Александру, не отпускал его, князь догадался, каким способом хан узнает самые потаённые мысли своих приближённых: его чёрный маг Карадин нагло прошаривает по ночам их головы, ища любую крамолу, и все боятся колдуна больше, чем самого властителя.
— Я приготовил для тебя приятную весть: мы не будем брать твоих ратников в свои походы, — улыбаясь, проговорил хан. — Пусть они бьются с ливонцами, литами и шведами, так разумнее. Ты рад?
Александр поднялся и отвесил глубокий поклон.
— Но не смей больше дерзить мне. Помни, я твой господин, который всегда прав!
— Я запомню эти мудрые наставления, — промолвил князь. — Доставь мне ещё одну радость: отпусти домой, к жене и детям, я давно их не видел.
— Мы так мало виделись, князь, и я хочу, чтоб ты погостил у меня. Завтра поедем вместе на охоту, ты покажешь мне свою сноровку и удаль! — весело воскликнул хан.
Улавчий радостно кивал головой, давая русичу понять, что отказываться нельзя, и Ярославич согласился. На охоте он шепнул ему, что князя отпустят, как только ханские сборщики вывезут всю дань.
— Уже совсем скоро, — добавил он.
Но не успели придти последние возы, как во Владимире, Суздале и Ростове вспыхнул бунт. Сам Берке отчасти был в том виновен. Чтобы побыстрее собрать весь ясак, он разрешил своим сборщикам дани продавать долги бесерменам, купцам из Золотой Орды. Те взамен шкур расплачивались золотом, шелками и бархатом, привезёнными из Китая и Венеции. Хан, превыше всего ценя злато и наряды, потворствовал этому. Бесермены, или, как звали на Руси, басурманы, наезжая на Русь в сопровождении летучих конных отрядов из диких татар, каковые охраняли их, самовольствовали, требуя только соболей да куниц и не желая брать бобров, медведей и белок, подчас отнимали силой всё, что имел охотник. Оттого и загорелся пожар ненависти. Александр порывался поехать и погасить его, но Берке его не отпустил.
— Мои люди сами разберутся со смутьянами, нам пора чаще доказывать свою, а не твою силу, князь, ты же скажи мне: о чём толкует твой Гундарь, убеждая всех любезничать с моими данниками до поры до времени. А вот ещё: «Когда в один час зазвонят колокола во всех церквах и храмах, то приидет тогда Судный день для притеснителей наших и восстанут не только живые, но и мёртвые, соберутся все: от великих Игоря и Святослава до нашего князя Александра Невского и прогонят проклятого ворога!» Это из проповеди одного суздальского священника. А ты, оказывается, построил, князь, много новых кузниц, день и ночь выковываются мечи да топоры, и отроков шестилетних натаскивают с деревянными мечами сотники да воеводы. И вот, если всё соединить, то весьма грозная картина получится: Русь готовится прогнать нас, всадить нам нож в спину, а мы тому потворствуем!
Хан любил подражать древнеримским риторам и произносить яркие речи, демонстрируя подчас безукоризненную логику. Спорить с ним было глупо, да Берке и не любил, когда ему возражали.
— Во всём можно узреть злой умысел, ваша светлость, — поклонившись ответил Невский.
— Нет, не во всём! — воскликнул хан. — Но ты Богом рождённый полководец, ты не можешь не воевать, сражение для тебя — как сладкий нектар, который чем больше пьёшь, тем сильнее жажда. Я ведаю, что ты готовишься к большой войне со мной, только ключи победы я уже забрал, князь, и напрасно ты будешь искать их. Вызывая ветер, пожнёшь бурю!