К вечеру он вдруг встал на ноги. Даже велел остановиться, вышел в лес и, прижавшись к берёзке щекой, долго стоял не шелохнувшись. Вскоре приехали в Нижний Новгород. Гунда настаивал созвать местных знахарей, чтобы совместно с ними определить недуг, поразивший князя. Ходил он с трудом, при помощи слуг, а есть ничего не мог, только пил отвары. Но князь наотрез отказался:
— Домой! Тут день пути. Я хочу увидеть жену!..
— Но, княже, я в ответе за тебя! — возмутился Гунда. — И не хочу столь тяжкий грех...
— Молчи. Делай, как сказал. Я князь пока!
Они выехали. Но, добравшись до Верхнего Городца, князь приказал, чтоб его отвезли в монастырь.
— Совсем худо, княже?
Он кивнул. Александра отвезли в Феодоровский монастырь.
— Хочу иноком умереть...
Пришёл игумен, обрядил князя в чёрную схиму, срезал волосы на голове, произвёл обряд посвящения и нарёк Алексием. Ярославля держался.
— А теперь прощайте все, — проговорил он. — Закончив один путь земной, начну другой, небесный.
Гунда со слугами залились слезами.
— Отойдите, вы только сердце растравляете своим плачем!.. — сердито проговорил новоиспечённый инок, и дьяку показалось, что в голосе князя вовсе нет скорбных ноток, а наоборот, присутствует некое нетерпение. Гунда даже реветь перестал.
Через полчаса Александра Невского не стало. Душа его, освободившись от тела, тотчас полетела во Владимир, в родной дом, и князь, увидев жену, долго смотрел на неё. Потом пришла кормилица, сын уже ходил, крепко схватившись за её руку. Ему так и хотелось прижать его к себе, но Васса тотчас что-то заподозрила и взглянула на мужа с такой оторопью, словно он и впрямь был рядом с ней.
— Что-то с Сашей случилось, — прошептала она.
Он готов был разрыдаться, и угол, в котором он стоял, стал светлеть. Князь выскользнул из дома, влетел в храм, где читал вечернюю молитву для прихожан митрополит Кирилл. Ярославич заслушался, но когда святой отец упомянул о нём как о кротком Давиде, который поможет им сбросить с себя ярмо рабства, тут герой Невский не выдержал и, сам не ожидая, высветился так, что митрополит его увидел. Он неожиданно умолк и, не отрываясь, смотрел на князя. И сразу же всё понял.
— Зашло солнце земли Русской... — прошептал он, и огромный храм Успения, заполненный людьми, замер.
Губы первосвятителя дрогнули, и слёзы выкатились из глаз. Люд владимирский подался вперёд, душой прозревая, что случилось что-то страшное.
— Чада мои милые, знайте, что ныне... — голос Кирилла сорвался, — что ныне благоверный князь великий Александр преставился...
На мгновение настала жуткая тишина. Гундарь, стоявший в первых рядах, запинаясь, вымолвил:
— Как же так?.. Как же мы без князя?..
— Погибнем, — прошептал Шешуня. — Погибнем без него лютой смертью!
И этот последний шёпот услышали все. Зал точно очнулся, и хор стенаний, воплей и безутешных рыданий обрушился на невидимого уже Александра. Если б он знал, что доставит такое горе своим приближённым, Ярославич бы сбежал из Орды. Он взмыл под купол и полетел обратно, чтобы вернуться в безжизненное тело. Его уже везли во Владимир. Он присел на крышу возка и стал смотреть на холмистую низину, открывшуюся перед ним. В самом низу петляла речка, скованная льдом, и мужики ставили плетённые из ивняка «морды», как назывались корзины-ловушки для ловли рыбы. Солнце только выкатывалось из-за деревушки, рассыпанной вдали на угоре, зажигая огненными искрами снег на склоне. Князь странным зрением впитывал утреннюю картину земного пробуждения, осознавая, что видит всё это в последний раз. Он уже не чуял ни холода, ни запахов, ни дорожных рытвин, ни бега реального времени. Но пока ещё видел и памятовал. И молил Бога оставить ему зрение и память. И Господь смилостивился.
ЭПИЛОГ
анним утром 6 сентября 1380 года великий князь Дмитрий Иоаннович, стоя на коленях, молился в своём шатре. Ещё не всходило солнце, и лишь утлая походная лампадка перед иконой Христа рассеивала тяжёлый предутренний мрак. Лёгким дуновением ветра распахнуло полог, и он снова захлопнулся. Точно кто-то вошёл. Московский правитель оглянулся, но шатёр был пуст.
— На тебя уповаю, Спаситель наш, ты нам прибежище и сила, не дай покорить ворогу, столь много лет он поганит нашу землю, пьёт кровь нашу и костьми твоих рабов устилает победный путь свой. Доколе терпеть зло, дозволь очистить от него поля и дороги наши, подсоби, и мы прогоним его!..
Мигнул огонёк в лампадке, и внезапно посуровел лик Христа. Князь вдруг ощутил чьё-то прикосновение, будто кто-то стоял за его спиной. Он хотел повернуться, но не смог.