Прибежал Иеремия. Его детское личико светилось неподдельной тревогой.
— Пей всё, мы ещё принесём!
Вбежали Иоанн и Пётр, жившие в соседней келье, оба перепуганные, с кувшинами, наполненными водой. Иеремия и их успел поднять на ноги.
— Мы же вместе вечеряли, — удивился Пётр.
— Сядьте все! — потребовал Гийом.
Монахи послушно сели.
— Это не отравление, — сказал он. — Внутри меня взаправду бушевал пожар. Если б возможно было сейчас заглянуть туда, вовнутрь меня, то вы бы увидели настоящий ожог. Я потушил его... Я даже чувствую запах горелого мяса...
— Но как загорелось-то? — не понял Пётр. — Отчего?
Иоанн с недоверчивой миной слушал друга.
— Это знак... — взглянув на Иоанна, добавил Гийом.
— Какой знак? — переспросил Пётр, оглядываясь на друзей.
— Плохой, — обронил Иеремия.
— Ты считаешь, нам надо уезжать? — погрустнел Иоанн.
— Я не знаю. Поскольку это произошло со мной, внутри меня, то сознание словно ослепило, я потерял всякое соображение, — Гийом с надеждой оглянулся на Иеремию. — Мне трудно разгадать: касается ли это лично нас или кого-то из тех, кого мы пришли сюда защищать. Может быть, ты, Ерёма, угадаешь?
Иеремия наморщил лоб и ответил не сразу.
— Могу лишь сказать, что это связано с тобой в первую голову; а потом с нами. Через тебя — нам. И ничего хорошего сей пожар не сулит. Болит живот?
Иоанн, обладавший немалыми знахарскими познаниями, провёл рукой по его телу.
— Немного, — отозвался Гийом.
— Верхняя часть живота явно воспалена, — добавил Иоанн и взглянул на Иеремию. Тот принёс в плошке орехового масла, протянул Гийому.
— Если внутри ожог, то сие стоит проглотить.
Гийом, не сопротивляясь, отправил содержимое плошки в рот.
Пётр громко с подвывом зевнул. Иоанн поднялся.
— Хорошо, завтра всё обдумаем, а пока отправимся почивать. — Он первым двинулся к двери, Пётр поплёлся следом. — Надеюсь, до утра никаких красных петухов не объявится.
Монахи ушли. Иеремия первым юркнул в кровать, натянул пуховое одеяло до подбородка. Княгиня подарила его Гийому, а тот отдал своему другу. Сам он был равнодушен к холоду.
— Это плохо, Гий, — повторил зевая Иеремия. — Очень плохой знак... А как наш княжич?
Гийом лёг на кровать, заложил руки за голову.
— Он так слушает, так впитывает в себя все истины, что у меня сердце радуется, — улыбнулся монах. — Вот почему мне не нужно бы уезжать. Князь отказался от княжения, собирается в поход, и я снова могу ходить к княгине и давать уроки. Папа римский и кровожадные кардиналы не успокоятся, пока не превратят в руины и Русь, чтоб разрушить до основания греческую веру. Мы не должны об этом забывать. Они скоро пошлют своего священника в Орду, уговаривать хана, чтобы он вместе с крестоносцами пошёл на Русь и помог им её поработить. Папе ничего не нужно, кроме восстановления римской веры. Ты помнишь, что сделали слуги Христовой веры с Константинополем?.. Ты что, спишь, Рем?
— Нет-нет, я слушаю тебя, — сонно отозвался Иеремия. По его собственным заверениям, он обладал редкой способностью спать и бодрствовать одновременно.
— Украсть святой животворящий крест и терновый венец, разрубить на части престол только потому, что он был из золота! И сам папа Иннокентий Третий благословил этот разбой и варварство. И всё это со священной Византией. Что уж говорить о Руси. Тут они ни перед чем не остановятся... Ты слушаешь меня?..
Гийом услышал лёгкий присвист с соседней кровати и усмехнулся. На следующее утро Иеремия мог запросто пересказать весь их разговор, несмотря на своё похрапывание. А секрет прост: уши-то ведь открыты, человек слышит, может запоминать, если заставит какой-нибудь уголок мозга бодрствовать, а потому и никакого волшебства в том нет.
Но куда им-то ныне бежать?.. Уже и в Литве, в Чуди владычествуют крестоносцы, с юга прут монголы, подступают к самому Киеву. Где спасаться и спасать свою веру?
Они и без того забрались на край света. Русичи ходили дальше на север, но там вечная зима и льды. Здесь им покровительствует княгиня, а скоро и княжичи подрастут, начнут править. Время от времени Гийома одолевает ересь, и он начинает думать, что миром управляет вовсе не Христос. И не Аллах. И не Яхве. А некое безжалостное чудище. Оно дёргает то одно, то другое людское племя, заставляя их бесконечно воевать друг с другом. Все только этим и одержимы. И настоящий герой — это Ярослав. Или же Мстислав Удалой. Не успев вернуться из одного похода, они рвутся во второй, третий. И не успокоятся, пока свои головы не сложат. Не бывает минуты, когда земля не полита кровью. Вчера монастырский сторож принёс кашеварам огромного налима, метра полтора. И такого толстого, что Иеремия не смог его обхватить. И жирного. Говорят, налимы пьют человеческую кровь и особенно любят высасывать мозги. А корма им всегда хватает вдоволь. Вот и вырастают эти чудовища.