— Что, ещё меч в руки не взяли, а уже портки обмочили! — рассмеялся Ярослав.
Поддержал его радостным смехом и младший, Святослав. Георгий лишь усмехнулся. Тысяцкий промолчал, решив не отвечать на эту грубую шутку, однако второй посол, видимо из Константиновой рати, посуровел лицом и сдержать себя не смог.
— Я и Григорий Юрьевич по двадцать лет уже воюем, — выступив вперёд, задиристо ответил он. — Всего навидались и ничего не боимся, а вот перед Богом совестно на безвинных соседей своих меч поднимать. Мы, ратный люд, худого вам, Всеволодовичи, ничего не сделали, а если вины наши князья имеют, то сочтитесь поединком друг с дружкой до малой крови да мировую потом выпейте, как издавна на Руси все розни решались, и все справедливость вашу оценят по достоинству!
— Это тебя князь надоумил так молвить или ты свои прибаутки речёшь? — спросил Ярослав.
— Наши князья храбрые той же веры-совести держатся, что и вся дружина! — не выдержав, дерзко ответил ростовчанин, и эти слова только распалили Ярослава.
— Ваши князья скоро на погосте будут царствовать, так им и передай! Убирайтесь-ка, лизоблюды, подобру-поздорову, пока я вас на первом же суку не вздёрнул! — зашёлся он в ярости.
Воеводы помрачнели, холодно поклонились и ушли.
— Псы смердящие! — прошипел им вслед Ярослав.
— А может быть, и вправду на мировую пойти? — помолчав, задумчиво отозвался Георгий.
Новгородец бросил на брата резкий взгляд.
— Так, может быть, на брюхе через болото поползём вины свои зализывать? — еле сдерживая гнев, изрёк Ярослав. — Я перед тестем, ты перед Константином, да заодно ему Владимир отдашь, а я своему Новгород! Вот тогда самый худой дружинник будет иметь право плюнуть нам в лицо. Ибо мы поступим как последние трусы, а не как честные мужи, которые в бою свою судьбу решают. Заодно брату нашему младшему путь постыдный укажем.
Святослав, присутствовавший при беседе братьев, в смущении опустил голову.
— А то, чую, он не ведает, что истинная отвага в том и состоит, чтобы зады супротивнику показывать. Мудрец мой тесть. Сам труса праздновать не хочет, но желает, чтобы мы за него сплясали. Вот ведь к чему все эти уговоры о мире. Без единой капли крови они получают всё, чего добивались. Да ещё станут посмеиваться над нами: мы-де на них такого страха напустили, что те тут же мира запросили.
В первый раз Ярослав говорил столь гладко, заразительно и вдохновенно, что даже Георгий, знавший о его косноязычии, был поражён глубинному смыслу и правоте его слов. Они лишаются всего, а Константин с Мстиславом победители!
— Ведь нас с тобой из отцовских уделов хотят выгнать! — добавил в сердцах Ярослав. — Константин ещё при жизни отца под свою руку все княжества прибрать стремился, ты же помнишь, и сейчас ради этого на брань вышел да Мстислава в союзники подбил. Вот как оно по совести выходит.
Георгий особой горячностью не отличался. Запала храбрости хватало дня на два, а потом рассудок брал верх. Видимо, Константин с Мстиславом на это и надеялись, ибо основу противного войска составляла владимирская рать и от великого князя зависело, состоится или нет будущее сражение. И речи послов оказали своё влияние. Георгий уже хотел со всей твёрдостью заявить Ярославу, что отказывается от братоубийства, но речь, произнесённая новгородцем со столь ярким азартом, его поколебала. Он посмотрел на младшего Святослава, чей взор уже зажёгся, и все заранее придуманные слова рассыпались сами собой, как пеньковая труха. Напоминание же об отце, его посмертной воле, которую рвался перечеркнуть Константин, вышибло из памяти тот простой довод, что вся рознь началась с бегства Ярослава из Новгорода и ссоры, затеянной им с вольными жителями северного града.
— Мы победим и заставим всех уважать себя! — решительно заявил Ярослав.
Чем долго браниться, не лучше ли подраться — тогда ещё так думалось. Через два часа туман рассеялся, и с обеих вершин хорошо просматривалась вся местность.
Послы вернулись ни с чем. Можно начинать сражение. Мстислав Удалой, не привыкший проигрывать в битвах, придирчиво оглядывал крутые спуски и заболоченные, несмотря на снег, берега Тунега. Тяжёлые в доспехах всадники завязнут на илистой земле и станут лёгкой добычей для пешцев и лучников Ярослава, который, видно, на то и рассчитывал, призывая их наступать первыми.
Вернувшись в свой лагерь, князь вызвал всех воевод и высказал свои опасения. Те призадумались.
— А потому я предлагаю: сбросить с себя доспехи, оставить коней и вручить себя лишь мечу да Божьему провидению! — вымолвил Мстислав.