Ожидание затянулось. Крис переступил с ноги на ногу и едва слышно кашлянул. Тень за столом шевельнулась:
— Подойди.
Дорожка из света пролегла от двери до стола, так что Крис легко преодолел эти одиннадцать шагов. Ректор отложил документ и откинулся на спинку кресла. Та заскрипела потертой кожей. Стекла очков сверкнули, и солнечный зайчик на мгновение выхватил из темноты корешок книги. «Mallēus Maleficārum».
— Ты читал сей труд? — ректор проследил за взглядом своего ученика.
— Пока нет.
— Напрасно. Принеси мне эту книгу.
Крис помедлил. Но приказы старших не обсуждаются, и он решительно вышел из пятна света.
Не слушать шепот, что сливается в бессвязное шипение где-то далеко-далеко, где-то на грани сознания. Не смотреть по сторонам. Идти вперед, к шкафу. К книге.
На месте фолианта осталась дыра, как пустота на месте выпавшего зуба. И она плеснула тьмой.
Шепот стал громче. Слово следовало за словом, и вскоре Крис перестал их различать. Жужжание в ушах стало громче, словно рой ос летел по длинному туннелю. Эхо отражалось от стен, и только ровное биение сердца помогало удержаться в реальности.
Удар, еще один, и еще... Пальцы побелели от усилий удержать фолиант. Ладони вспотели. Книга потяжелела, словно её страницы содержали тяжесть всех людских грехов, а после и вовсе выскользнула из ослабевших рук. Она словно парила в воздухе. Один удар сердца. Второй. А третий слился со звуком падения. Грохот, эхом отдавшийся в ушах, на миг заглушил шепот.
— Осторожнее, растяпа!
Окрик ректора прогнал наваждение. Но ненадолго: едва смолкло последнее слово, шепот возобновился.
Крис замер, не сводя взгляда с книги. Солнечный луч наискосок пересекал фолиант, заставляя сверкать металлическую накладку. Шов, тиснение... все казалось таким четким. И нереальным...
— Да что с тобой! — рядом с книгой замерли начищенные до блеска ботинки. Ректор наклонился, покряхтывая от напряжения: — Она очень старая. Я бы сказал, древняя. А ты с ней... так. Что тревожит тебя, сын мой?
Ректор приобнял Криса за плечи и вернул в пятно света:
— Присаживайся. Чем ты так озабочен, что простую книгу удержать не можешь?
— Простите, — Крис не посмел отойти к стулу — тот стоял в тени, — задумался.
— Ad cogitandum et agendum homo natus est, но всему свой час. Ты должен научиться делать все вовремя.
— Да, господин ректор.
— Книга. Возьми её.
Крис подхватил фолиант. Теперь он казался гораздо легче, чем там, у полок.
— Тебе хватит недели для изучения сего труда? Разумеется, я понимаю, что за столь короткий срок это можно сделать лишь поверхностно, но все же...
— Да, господин ректор.
— Хорошо. В таком случае, это будет твоим заданием. Я освобождаю тебя от других уроков и наказаний, если ты успел их заработать.
— Благодарю, господин ректор, — склонил голову Крис. Книга снова потяжелела, и он прижал её к груди — так меньше ныли плечи.
— Ступай. Если возникнут вопросы, не тревожь наставников. Обращайся сразу ко мне. Ну, ступай, благослови тебя Бог!
Крис поцеловал руку священника и вышел. И долго стоял, прежде чем решился ступить за пределы светового пятна.
— Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae... — слова молитвы заглушили шепот. Но он не сдавался: едва Крис замолкал, чтобы сделать вдох, как он врывался в уши, звал заглянуть туда, в темноту...
Келью заливал свет. Ни клочка тени, ни капли мрака. И пусть до слез, до боли слепит глаза, зато шепот смолк. Его епархия — тьма.
Кастелян будет ругаться — при свете дня горят все лампы. Но Крис готов соблюдать умеренность и даже аскетизм во всем, кроме этого. Экономить на собственном разуме он не желал.
Часы показывали только три часа пополудни. Через полтора часа прозвучит звук колокола, и семинаристы закончат уроки.
— Мне нужно идти в класс? Или уже нет смысла? — спросил Крис у лежащей на столе книги и сам же и ответил: — От наказаний меня освободили, так что... Ох, матерь Божья!
Пожелтевшую страницу открытой книги покрывали ровные строки латинских фраз. Крис упал на стул, взгляд пробежал по полкам с книгами. Среди них притулился учебник латинского языка и словарь.
— Очень надеюсь, что этого хватит.
Сил идти в библиотеку не осталось — она размещалась в подвале, и кастелян строго следил, чтобы электричество не тратили зря. Света едва хватало, чтобы найти нужную книгу. Для чтения предназначались столы с лампами, но семинаристы предпочитали уносить фолианты к себе. В библиотеке работали только с редкими экземплярами, которые выносить запрещалось. И горе тому, кто забывал повернуть выключатель у двери!