— Когда она умерла… Я снова была беременна, доктор, когда это случилось. Этому было уже целых четыре месяца, когда Ида умерла. «Я не хочу! — кричала я после похорон. — Я не хочу его! Я уже похоронила достаточно детей». А мой муж… он бродил среди гостей с большой кружкой пива… он сразу обернулся и сказал: «У меня новости для тебя, Клара, хорошие новости». Вы можете вообразить, доктор? Мы только что похоронили нашего третьего ребенка, а он стоит с кружкой пива и говорит мне, что у него хорошие новости. «Сегодня меня направили в Брно, — сказал он, — так что можешь начинать собираться. Тебе надо сменить обстановку, Клара, и у тебя там будет новый доктор».
— Пожалуйста, не разговаривайте больше.
— Скажите, вы — тот новый доктор?
— Да.
— Я боюсь, доктор.
— Постарайтесь не волноваться.
— Каковы шансы теперь у этого, четвертого?
— Вы должны перестать думать об этом.
— Я не могу. Я уверена, что наследственность губит моих детей. Обязательно должно быть что-то такое.
— Чепуха, перестаньте!
— Доктор, знаете, что сказал мне муж после рождения Отто? Он вошел в комнату, заглянул в колыбель, где лежал Отто, и сказал: «Почему все мои дети должны быть такими маленькими и слабыми?»
— Я уверен, что он не говорил этого.
— Он смотрел в колыбель Отто, как будто разглядывая крошечное насекомое, и рассуждал: «Я говорю, почему бы им не быть крупнее. Вот и все». А через три дня после этого Отто умер. Мы поспешили окрестить его, и в тот же вечер он умер. А потом умер Густав. А потом Ида. Они все умерли, доктор, и сразу в доме стало пусто…
— Не думайте теперь об этом.
— А этот тоже очень маленький?
— Это нормальный ребенок.
— Но маленький?
— Ну, может быть, чуть-чуть маленький. Но эти малыши зачастую крепче тех, кто побольше. Только вообразите, фрау Гитлер, через год, в это же время он будет учиться ходить. Подумайте, как это прекрасно!
Она промолчала.
— А через два года он будет вовсю разговаривать и сводить вас с ума своей болтовней. Вы уже придумали ему имя?
— Имя?
— Ну да.
— Не знаю. Я не уверена. Кажется, муж говорил, что если будет мальчик, то мы назовем его Адольфус.
— То есть, его будут звать Адольф?
— Да. Мужу нравится имя Адольф, потому что оно сходно с Алоисом. Моего мужа зовут Алоисом.
— Превосходно.
— Нет, нет! — она вдруг села в кровати и зарыдала. — Этот же вопрос мне задали, когда родился Отто! Это значит, что и он умрет! Нужно немедленно окрестить его!
— Ну-ну, — проговорил доктор, нежно положив ладонь ей на плечо, — это все ерунда. Говорю вам: все это ерунда. Я просто интересуюсь, вот и все. Мне нравится говорить об именах. Я думаю, что Адольфус чрезвычайно хорошее имя. Одно из моих любимых. Ага, взгляните, вот и он!
Хозяйка гостиницы плавно прошествовала к кровати, бережно неся ребенка у своей огромной груди.
— Вот он, красавец-малыш, — воскликнула она, сияя. — Хотите подержать его, дорогая? Положить его с вами рядом?
— Его хорошо запеленали? — спросил врач. — Здесь очень холодно.
— Ну, разумеется, хорошо.
Ребенок был крепко-накрепко спеленут в большой шерстяной платок, торчала только крохотная головка. Хозяйка нежно положила его на кровать рядом с матерью.
— Ну вот, — сказала она, — теперь лежите и любуйтесь на него сколько душе угодно.
— Я думаю, он вам понравится, — улыбаясь, сказал доктор. — Прекрасное дитя.
— Какие у него красивые ручки, — воскликнула хозяйка. — Какие благородные пальчики!
Мать не двигалась. Она даже не повернула головы.
— Ну же! — воскликнула хозяйка, — он вас не укусит!
— Я боюсь смотреть. Я не смею верить, что у меня есть еще один ребенок и что он здоров.
— Ну не будьте же такой упрямой.
Мать медленно повернула голову и посмотрела на маленькое, удивительно спокойное личико, лежащее перед ней на подушке.
— Это мой ребенок?
— Естественно.
— Но… но он такой красивый…
Доктор повернулся, отошел к столу и начал собирать свой чемоданчик. Мать лежала на кровати, любуясь ребенком; улыбалась, тиская его. Она была счастлива.
— Здравствуй. Адольфус, — шептала она. — Здравствуй, мой маленький Адольф.
— Шшш! Послушайте, кажется идет ваш муж, — сказала хозяйка.
Врач подошел к двери и, открыв ее, выглянул в коридор.
— Герр Гитлер!
— Он самый.
— Заходите, пожалуйста.
Невысокий человек в темно-зеленой форме аккуратно вступил в комнату и огляделся.
— Поздравляю, — сказал доктор. — У вас сын.
Усы у вошедшего были тщательно ухожены на манер императора Франца-Иосифа; от него сильно пахло пивом.
— Сын?
— Именно.
— Ну и как он?
— Отлично. Так же, как и ваша жена.
— Ладно, — отец обернулся и семенящим, неловким шагом важно прошествовал к постели, где лежала его жена.
— Ну, Клара, — сказал он, улыбаясь сквозь усы. — Как оно?
Он посмотрел на ребенка, потом нагнулся ниже. И так, резкими и быстрыми движениями, он нагибался все ниже, пока его лицо не приблизилось к младенцу почти вплотную. Жена лежала на боку, глядя на него со страхом и мольбой.
— У него замечательные легкие, — объявила хозяйка гостиницы, — послушали бы вы, как он голосил, едва появившись на свет.
— Но, Боже мой, Клара…
— Что, милый?
— Этот еще меньше Отто!
Доктор сделал несколько быстрых шагов вперед.
— С ребенком все в порядке, — проговорил он.
Мужчина медленно выпрямился и оглянулся. Он выглядел огорошенным и смущенным.
— Не хорошо обманывать, доктор, — сказал он, — Я знаю, что это значит. Все снова повторится.
— Ну-ка, послушайте меня… — начал доктор.
— А вы знаете, что было с остальными?
— Забудьте о них, герр Гитлер. Дайте шанс этому.
— Этому маленькому и слабому?!
— Он ведь только появился на свет.
— Даже если так…
— Что это вы хотите сделать? — закричала хозяйка гостиницы. — Похоронить его загодя?!
— Ну, хватит! — резко сказал доктор.
А мать тем временем рыдала. Тяжелые стоны сотрясали ее тело.
Доктор подошел к мужу и положил руку ему на плечо.
— Будьте добры с ней, — прошептал он. — Пожалуйста. Это очень важно.
Затем он сильно сжал плечо мужчины и начал незаметно подталкивать его к краю кровати. Тот колебался. Доктор сжал плечо еще сильнее, настойчиво сигнализируя всеми пальцами. Наконец муж наклонился и неохотно поцеловал жену в щеку.
— Ладно, Клара, — сказал он. — Хватит плакать.
— Я так молилась, чтобы он выжил, Алоис.
— Ага.
— Каждый день все это время я ходила в церковь и на коленях молилась, чтобы этому ребенку было дано выжить.
— Да, Клара, я знаю.
— Три смерти — четвертую я уже не перенесу, ты что, не понимаешь?
— Понимаю, конечно.
— Он должен жить, Алоис. Он должен жить, должен… О Господи, будь милосердным…
СВИНЬЯ
Однажды в городе Нью-Йорке появился на свет чудесный малыш, и счастливые родители назвали его Лексингтоном.
Как только мать вернулась из больницы домой с Лексингтоном на руках, она тут же сказала мужу:
— Милый, ты просто обязан сводить меня в самый респектабельный ресторан, чтобы отпраздновать появление сына и наследника.
Муж нежно обнял ее и согласился, что любая женщина, способная родить столь прекрасное существо, как Лексингтон, заслуживает пойти в любое, угодное ей место. Но он хотел бы знать, хватит ли у нее сил, чтобы болтаться по городу в такое позднее время.
— Нет, — сказала она, — не хватит. Но, черт побери, можно попробовать.
Вот почему в тот же вечер они, разодевшись по моде и оставив маленького Лексингтона на попечение опытной шотландской кормилицы, стоившей им двадцать долларов в день, отправились в самый дорогой и наилучший ресторан. Там они поужинали огромным омаром и выпили бутылку шампанского, а затем пошли в ночной клуб, где выпили еще одну. Потом просидели пару часов за столиком, взявшись за руки и восхищенно обсуждая отдельные достоинства телосложения их славного новорожденного.