Я жевал бутерброд, слушая хруст поджаренного хлеба и тонко нашинкованного сельдерея, и пытался представить себе четверку, справа от которой весело отплясывает великое множество ноликов.
- Что ты имел в виду, говоря об исчезновении Пэттена? Надеюсь, он не отправился к праотцам?
- Неделю назад он пересек канадскую границу в Форт-Гурон. С ним было ещё пять человек. Одна пташка, которая водит дружбу с умельцами вынюхивать что надо за денежки, нащебетала мне, что Пэттен прячется в парке Алгонин.
- Не ближний свет. Сколько ему лет?
- Сорок три, и оплакивать его придется ещё не скоро. Прежде всего мы должны со всей определенностью опознать его. Сможешь сделать это для нас? Потом нам понадобится там свой человек, который посидел бы с Пэттеном, пока тот не начнет действовать. Может, станешь нашей рыбкой-прилипалой, Бенни? Поболтаешься там с недельку? На берегу озера есть домик, в котором ты мог бы жить.
- Уж и не знаю.
- Ну же, Бенни, не надо кукситься. Ты же не будешь просто ждать, пока он покажет свое истинное лицо. Ты будешь удить рыбу и наловишь целую кучу. Я слышал, места там чудесные. Боже мой, Бенни, я предлагаю тебе хорошие деньги, всего-то и надо, что сидеть и загорать на бережку. Когда тебе последний раз платили за туризм?
Пришлось провести выходные, разбирая письменный стол и объясняя все родителям. Потом я побросал в сумку для клюшек кое-какие шмотки и отправился на север, в Петавава-Лодж на берегу озера Биг-Краммок.
- Еще партию, приятель? Человеку надо дать возможность сравнять счет, - сказал Пэттен. Я хмыкнул, и мы принялись заново расставлять фигуры. На этот раз я ему поддался. В стакане с остатками апельсинового сока деловито тонула оса. Итак, Пэттена пытались взорвать. В следующий раз, возможно, подсыплют ему яд. Но я не успел скорчить умную рожу и обдумать эту мысль: подружка Пэттена, Лорка, принесла полный стакан. На лице её играла заговорщицкая улыбочка. Два её изломанных длинноногих отражения мелькнули в зеркальных очках Пэттена, когда Лорка развернулась и зашагала по грубым каменным ступеням крыльца обратно в домик.
- Не вожделей эту красавицу, Бенни, она моя, - видимо, Пэттен знал о свойствах зеркальных очков больше, чем я предполагал.
Мне опять достались черные фигуры. Я попытался отдать Пэттену преимущество и рокировался раньше времени. Пожертвовал несколькими ударными пешками, чтобы оказаться в трудном положении и сосредоточиться на игре. Я думал о долгом пути на север, о том, как крутил баранку и глотал пыль. Я думал о Петавава-Лодж, до которой было десять минут на каноэ. Отсюда я её не видел, но знал, что усадьба стоит возле маленького залива озера Биг-Краммок. Я думал о том, как Джоан Харбисон показывает мне мой домик и обучает премудростям управления керосиновыми лампами и газовыми духовками. Несмотря на все её указания, в первый вечер я с аппетитом проглотил груду картофеля-фри, одна половина которой сгорела, а другая - так и не разморозилась. А ещё я помнил, как по рассеянности нарвался на липучку для мух в ярд длиной. Мой первый ярд липучки. Это было истинное наслаждение.
Я не был новичком в парке Алгонкин. В двенадцать лет от роду я ходил в плавание на каноэ, которое началось на озере Каноэ-Лейк и продолжалось пять суток. В лагере "Северная Сосна" меня научили грести, вплавь преодолевать дистанцию в одну милю и оказывать первую медицинскую помощь. Теперь я предпочитал городской пейзаж, в котором единственным элементом дикой природы был одуванчик, растущий из трещины на тротуаре.
Два дня просидел я в алюминиевой весельной лодке, забросив в воду лесу и наблюдая за тем, что творится в усадьбе Вудворд, лесном убежище Пэттена. Там все замерло, только над большим каменным дымоходом висели колечки дыма. Кем бы ни были обитатели усадьбы, они ненавидели сырость так же, как и я. Мне удалось разглядеть людей, сновавших между домом и белым "мерседесом", стоявшим на поляне в конце мощеной камнем дорожки, которая примыкала к однорядной дороге, выложенной бревнами. В этой части света такая дорога вполне могла сойти за шоссе. Наблюдая, как Лорка и остальные таскают в дом сумки со снедью, закупленной в Хэтчвее, я наделял этих людей прозвищами. До взрыва лодки мне, по сути дела, не о чем было докладывать клиенту. Разве что: "Объект не появлялся. Отпадные телеса и Чистюля поехали в город. Коротышка отправился кататься на алюминиевой лодочке. Две гагарки подозрительного вида подплыли на сто футов к пункту наблюдения и нырнули под воду. Магнитных мин не обнаружено. Насадил на крючок червяка номер 23, опустил в озеро на глубину 40 футов. 16 минут сидел без движения. Вытащил лесу, осмотрел обглоданные концы червяка, снял с крючка уцелевшую среднюю часть и насадил червяка номер 24."
Пэттен переставлял своего ферзя туда-сюда с таким видом, словно у него не было других годных для дела фигур. Он позволил себе едва заметно усмехнуться в бороду, и его губы чуть искривились. Надо будет как-нибудь попробовать сыграть с ним в покер. Эта улыбочка Пэттена сулила мне веселый вечерок. Я отдал ему своего последнего коня и приготовился двигать короля с клетки на клетку в тщетных потугах уйти от мата, который Пэттен норовил поставить мне при помощи ферзя и края доски. Я представлял себе, как сужаются его скрытые за темными стеклами зрачки. Пэттен явно был наделен инстинктом убийцы в чистом виде, и я обрадовался тому, что не поленился навести о нем справки, прежде чем упаковал свою байковую пижаму, влез в "олдсмобиль" и прикатил сюда.
Пэттен. Мысленно я по-прежнему называл его этим именем. Но стоит мне произнести его вслух, и я наверняка попаду в передрягу. Я спас жизнь некоему Норри Эдгару, с которым теперь играл в шахматы. Именно так называл он себя. И при солнечных очках и бороде вполне мог сойти за Норри. Ведь на экране телевизора он всегда появлялся чисто выбритым и ухоженным. Таким его и помнили.
- Мат, - с ухмылкой объявил Пэттен. Я взглянул на доску. Да, он был прав. Пэттена прямо распирало. Я скривился и чуть причмокнул губами, отдавая ему должное. Хищник почуял кровь. Пэттен принялся опять расставлять фигуры. - Я вытру о тебя башмаки, приятель! - Бахвалясь, пообещал он. К счастью, в этот миг его позвала Лорка - та дама, которую я называл Отпадными телесами, прежде чем Пэттен познакомил нас.
- Норри! Оззи едет!
Пэттен с сожалением посмотрел на доску, словно та сулила ему бесконечную вереницу побед, и встал. Я поплелся за ним с причала в дом. На поляну въехал черный "бьюик", медленно открылись дверцы, и из машины вылезли двое мужчин. Они проехали немало миль и тотчас принялись делать наклоны вперед. Лорка вышла им навстречу. Похоже, вновь прибывшие обрадовались, увидев её. Водитель, молодой долговязый блондин в синей майке, держал в руке чемоданчик для бумаг. Второй парень обнялся с Лоркой. Он был облачен в новенькие джинсы и сорочку с коротким рукавом. Лысиной своей он вполне мог потягаться с Чистюлей, которого Норри держал в качестве рабочей силы. Водитель, которого я уже мысленно нарек Бурунчиком, вручил чемоданчик Оззи, своему начальнику. Оба выглядели так, словно им стоило немалых трудов подобрать приличествующие случаю наряды. Пэттен в своих серо-буро-малиновых армейских шортах подошел к машине, пожал Оззи руку и по-медвежьи приобнял его. Я поотстал, чувствуя, что численное превосходство не на моей стороне. Все направились к дому. Пэттен оглянулся на меня, прикурил новую черную сигару при помощи своей испанской зажигалки и откинул голову назад, словно сигара эта стоила три доллара. Я почувствовал себя то ли садовником, то ли дворником, нанятым убирать опавшую листву.
- Шел бы ты, Бенни. У меня дела. Да и небо, смотрю, затягивает. Вряд ли сегодня тебе удастся взять реванш. Тем не менее, используй время с толком, приятель. Оно - великий дар, но его ничего не стоит убить. - Изрек Пэттен и был таков. Я сел в лодку и поплыл к Петавава-Лодж, вспугнув по пути пару гагарок. Они неспешно скрылись из виду. Небо над головой делалось все темнее.